В личных встречах с большими учеными и с трибуны агрономических совещаний он просит:
— Дайте нам сорта пшеницы, приспособленные к местным природным условиям и климату. Дайте сорта — мы взрастим хлеб.
В сороковые и пятидесятые годы, когда он вплотную занялся безотвальной системой возделывания земли, на какое-то время почувствовал, что раздваиваться нельзя. И, не оставляя мечты о новом сорте, не прекращая опытов в теплице и на делянках, направил свои силы на разработку новых приемов агротехники. Он глубоко убежден: не будет найдено самых приемлемых способов вспашки, борьбы с сорняками, сохранения влаги, быстрейшего созревания — сам по себе даже лучший из лучших сортов останется образцом — не более. О! Как взаимосвязано все: природа и человек, пашня и орудия ее обработки, особенности сортов и местные условия.
— Представьте себе шахматную доску, — говорит Терентий Семенович собеседнику, — за которой сидят двое: Человек и Природа. При этом белыми фигурами всегда играет Природа, за нею право первого хода. Она определяет начало весны, приносит суховеи, дожди, заморозки. Это все коварные ходы Природы. И чтобы в этих условиях не проиграть, Человек должен уметь правильно ответить на любой ее ход. В распоряжении Человека, как и всякого шахматиста, множество вариантов, но всякий раз он должен находить единственно правильный! Только тогда он будет с максимальным урожаем!
Больше всего Терентия Семеновича сердят голословные утверждения, что можно получать высокие урожаи независимо от погодных условий.
— Но поле — не заводской цех, его крышей не накроешь и от непогоды не спрячешь. Так куда же девать погодные условия, которые могут быть благоприятными и неблагоприятными? — прямо задает вопрос Мальцев, Помолчав и как бы итожа собственные мысли, останавливаясь на каждом слове, отвечает: — Главнейший вопрос агрономической науки, практиков земледелия в том и состоит, чтобы получать хорошие, устойчивые урожаи при любых погодных условиях.
Как-то его спросили: каким может быть самый высокий урожай в Зауралье? Он хитро сощурился и уточнил:
— А какой год вы имеете в виду? Засушливый или с достаточным количеством осадков в вегетационный период? — И продолжал: — В сухой год урожай в двадцать пять центнеров будет хорошим, а в благоприятный этот же урожай мал. — И развивает мысль дальше: — Независимо от природы (а не только от погоды) мы не можем работать на земле. Это верно для любого дела, тем более для нашего. Высшее искусство земледельца в том, чтобы действовать в соответствии с законами природы, в согласии с ними.
Терентию Семеновичу хочется, чтобы молодые хлеборобы исходили из этой простой истины, и он снова и снова обращается к ним на встречах со студентами Тимирязевской академии и в газете «Комсомольская правда», выступая в областном героико-патриотическом клубе «Родная земля» и в студии Центрального телевидения «Орленок», на слетах ученических производственных бригад. Такая у него аудитория, зеленые классы страны, где он — мудрый учитель.
Учитель он и для своих детей. Трое из пятерых работают в сельском хозяйстве. Сын Савва — старший научный сотрудник Шадринской опытной станции. Дочь Валентина — агроном Шадринского «Агрохимобъединения», а Лидия — кандидат сельскохозяйственных наук, работает в Курганском научно-исследовательском институте зернового хозяйства. Здесь же руководит селекционным центром ее муж, тоже кандидат наук Владимир Викторович Лисич.
В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов отец сказал Савве:
— Кто знает, когда дождемся мы из институтов нужных нам сортов. Берись-ка за это дело.
Савва молча посмотрел на отца, ожидая продолжения разговора.
— У меня может не хватить времени, — вздохнул Терентий Семенович. Что-то хотел добавить еще, но только махнул рукой и пошел в горницу, где лежала больная Татьяна Ипполитовна.
У Саввы сжалось сердце: только сейчас, в этом усталом вздохе и беспомощном взмахе руки он увидел, как время и невзгоды повлияли на отца, как невыносимо тяжело ему сознавать, что безнадежно больна Татьяна Ипполитовна.
Мать никогда не жаловалась и не корила отца. При большой семье, домашнем хозяйстве и работе приходилось ей нелегко. Сейчас, когда болезнь свалила с ног, она чувствовала себя виноватой, что не может встать у печи, что недотканной сжалась в кроснах половичная дорожка и что не знает Терентий, как скоро уйдет она… из любимого своего дома, от него, от детей. Потому и торопится дошить рубашку мужу. Вышитый украинскими мастерицами купон на нее подарили Терентию Семеновичу в Сумской области, куда ездил он на могилу сына.
— Тереша, — просит слабым голосом. — Надень-ка ты Костину сорочку.
— Ты что, мать? — пугается Терентий Семенович. — Будет праздник и надену.
— Надень, — снова просит жена. — Посмотреть хочу. Ну вот и спасибо…
Она откидывается на высокую подушку. Терентий молча стоит перед женой. Новая, из тонкого льна, расшитая красным узором рубашка обхватывает его плечи, и он боится пошевелиться, видя, как улыбается в беспамятстве Татьяна, слыша ее обжигающий шепот:
— Вернулся, Костюша, вернулся живой… Теперь и я буду жить… Все будем жить, Тереша!
Тихо в комнате, тихо в доме…
— Вот что, Савва, — неожиданно продолжая неоконченный разговор, обращается к сыну Терентий Семенович. — Собирайся да поезжай в Саратов к Валентине Николаевне Мамонтовой. Крупнейший селекционер. Думаю, не откажет в совете и академик Лукьяненко. Павел Пантелеймонович только рад будет. Пожалуй, лучшего исходного материала, чем его озимая «безостая-1», и не найти.
Совершенно закономерно, что отец позвал на помощь в кровном деле своем сына — единомышленника и последователя: в разрабатываемой им системе агротехники сорт стоял на одном из первых мест.
Еще в тридцать пятом году, на Втором Всесоюзном съезде колхозников, Терентий Семенович сказал, что главной темой опытов, которые ведет их хата-лаборатория, является изыскание таких сортов пшеницы, которые не только давали бы высокие урожаи зерна, но и вызревали раньше.
С годами эти требования становились все более конкретными и четкими. «Применительно к местным условиям» — значит: сорт должен иметь короткий вегетационный период, чтобы созревать за непродолжительное зауральское лето, противостоять засухе и не полегать от обилия влаги, не поддаваться ржавчине и головне. И при этом иметь полный и крупный колос с отличными хлебопекарскими качествами зерна. Раннеспелый «лютесценс» в пятидесятые годы доминировал на мальцевских полях, но он не гарантировал постоянных высоких урожаев: сказывались июньские засухи и ранние заморозки.
