А в маленьком кафе, как назло, опыты не давали нужных результатов. Пастер нервничал, злился, временами впадал в уныние. Он понимал, что заболевшее вино «вылечить» невозможно. Даже если бы они сочинили какое-нибудь средство, которое могло бы вызвать обратный процесс, происходящий в портящемся вине, — вернуть напитку присущий ему вкус и запах, то, что называется букетом и более всего ценится в винах, никогда уже не удастся. Поэтому Пастер считал, что задача заключается в предохранении от порчи, в том, чтобы создать невозможные условия для жизни микроорганизмов, но при этом никак не нарушить нормальное состояние самого вина.
В этом и заключалась трудность. Нельзя обрабатывать вино ядовитыми веществами — это само собой понятно; нельзя добиться полной герметизации вина при его производстве, чтобы закрыть этим существам доступ в сосуды; нельзя кипятить вино — оно перестанет быть вином.
После многих неудачных попыток Пастер напал-таки на верное средство. Оно оказалось до обидного простым: достаточно было в течение определенного времени продержать вино при температуре 60 градусов, как все находящиеся в нем «возбудители» прекращали свое существование. Вино от такой обработки ничуть не изменялось и уже никогда не портилось, сколько бы времени ни находилось в закупоренной бутылке.
Способ был не только «оптимальным для вина», как писал потом Пастер, он оказался универсальным. Этим способом обрабатывают молоко, чтобы убить в нем вредные для человека бактерии, этот способ применяется для приготовления некоторых видов консервов, не говоря уже о пиве, уксусе и вине.
Этот способ называется пастеризацией. Он завоевал себе широкую популярность. Что такое пастеризация, знают все, но мало кто помнит, что своим существованием пастеризация обязана Пастеру.
Арбуазские виноделы — а большинство из них было не крупными фабрикантами, а крестьянами, — наконец, перестали посмеиваться. То, что сделал для них Пастер, достойно было поклонения. И они наградили его овациями, когда он щедрой рукой подарил им великолепное и предельно простое средство для предохранения вина от порчи.
Полный радужных надежд Пастер говорил Эмилю Дюкло:
— Ну, теперь французские вина покажут себя на мировом рынке! Представляете, сколько тысяч франков дохода даст наш способ виноделам и государству!
— Англичане могут теперь успокоиться, — вторил ему Дюкло, — и прекратить свои издевательства… Мы им еще покажем…
Последнее относилось к статье одного английского журналиста, недавно появившейся в печати.
«Во Франции удивляются, — писал журналист, — почему продажа французских вин в Англии не приняла более широких масштабов после подписания торгового соглашения. Причина этого крайне проста. Сначала мы с большим энтузиазмом встретили эти вина. Но вскоре мы с грустью убедились, что торговля этими винами сопряжена с громадными убытками из-за болезней, которым подвержены французские вина».
Теперь, как думали Пастер и Дюкло, остается только широко распропагандировать их метод среди всех виноделов Франции, а может быть, даже издать специальный декрет, и золото само польется в карманы взамен экспортируемого вина.
Казалось бы, это и оставалось сделать. Но косность и невежество всегда вставали поперек дороги научным достижениям и мешали внедрять их в жизнь. В то время как виноделы департамента Юры навсегда отделались от бедствия, связанного с болезнями вин, в остальных французских виноградных местах даже не знали об открытии Пастера. А там, куда дошел слух о нем, боялись довериться пастеризации.
В ученом мире разгорелись дискуссии, начались бесконечные проверки, создавались комиссии… А вино в большей части Франции тем временем продолжало портиться, и экспорт его все уменьшался, принося огромные убытки.
Только через три года, в 1867 году, пастеровский метод получил широкое признание: на Всемирной выставке Пастеру была присуждена высшая награда за исследования по вину. Но и после этого стена государственного бюрократизма не везде оказалась пробитой.
Постоянно из Франции в колонии отправлялось множество судов, находящихся в пути многие дни и недели. Вместе с запасами продовольствия на суда грузились бочки с вином. И, как пишет Пастер, «экипажи наших судов в колониях пьют только уксус». Вино «само по себе» начинало портиться в пути, французские моряки роптали.
История умалчивает о том, роптали ли жители колоний, которым вместо вина поставляли уксус, французское правительство эта сторона вопроса мало интересовала. Но интересы экипажей судов защищало морское министерство. Для выяснения пригодности метода подогревания, предложенного Пастером, была назначена еще одна авторитетная комиссия.
Пастеру понадобилось несколько дней, чтобы создать свой метод. Комиссия работала два года, прежде чем сделала выводы.
Сотни литров вина были уже подогреты и хранились на складах министерства, не обнаруживая никакой тенденции к порче. Комиссия уже не раз констатировала «прозрачность, сладость и бархатистость» сохраняемых по такому способу вин. И столько же раз она, комиссия, констатировала «вяжущий, кислый привкус» у вин, разлитых в бочки без подогрева. За это время море вина пришло в полную непригодность, тысячи людей тратили свои деньги на покупку вин, которые потом выливали. И только осенью 1868 года комиссия сочла возможным представить свои рекомендации… при условии, если будет проведен последний, решающий опыт.
Пастер сам выехал в Тулон. 21 сентября он написал письмо Шапюи: «Я очень удовлетворен опытами в Тулоне и могу поздравить себя с успехом. За два дня мы подогрели 650 гектолитров вина. Быстрота этой операции обеспечивает обработку в короткий срок большого количества вина. Эти 650 гектолитров будут отправлены на восточное побережье Африки вместе с 50 гектолитрами такого же, но не подогретого вина. Если этот опыт удастся… то вопрос будет решен и все вина флота впредь будут подогреваться. Расходы на это не превысят пяти сантимов на гектолитр, а результаты будут громадными. Коротко говоря, этот метод уже стал широко известен, и я уверен, что он будет все больше и больше распространяться. Сбыт французских вин за границу может принять громадные размеры…»
Не так просто было заставить консервативных, достаточно невежественных людей, занимающихся производством вина и уксуса, поверить в собственную пользу, которую несет им научное открытие. Наука настолько далека была от жизни, что, с одной стороны, правительства относились к ней с пренебрежением, ограничивая в средствах; с другой — народные массы, незнакомые с ее достижениями, считали ученых то ли колдунами, то ли шарлатанами — людьми, не заслуживающими никакого доверия. Были, конечно, исключения, имена, которые создавали славу нации, и к этим именам правительство проявляло всякую заботу и уважение. Были и такие ученые, которые, подобно Пастеру, старались принести посильную пользу обществу и заслуживали в конце концов у него доверие.
