Не забыть: посмотреть относительно возможности привлечь, как преподавателя Женю Лесина, кажется, он бросил пить. Как блестящ, как остроумен, как широк.
Вечером дочитал роман Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Удивительно цельное и глубокое произведение. Здесь все: и народ, молчащий и подающий господам подогретые тарелки, и историческая атмосфера, и фашизм, и любовь, и несколько замечательных характеров. В первую очередь поражает скудность средств, которыми все это достигнуто, — простота. Речь идет от лица дворецкого Стивенса. Показано, как власть вколачивает в людей интеллектуальную покорность, как под давлением привычки повиноваться гибнет личность. Здорово сделана любовь дворецкого к экономке мисс Кентон. Судя по переводу, и в языковом отношении все довольно сдержанно, т. е. малыми средствами.
НТВ сетует, что их канал не привлекается к освещению государственных событий. Не пустили их в КБ «Рубин», проектировавшего «Курск». Я это перевел на деньги: мало эксклюзивной государственной информации — меньше рекламодатели дают рекламы. Это уроки, недавно данные нам Гусинским. Но кому государство должно в первую очередь материально помогать — своим каналам. Это не отстранение НТВ, а помощь, материальная, своим. Капиталистический счет должен быть капиталистическим.
Прочел статью Олега Михайлова о Сергее Чудакове «Русский Вийон». Пожалуй, это единственный гений, с которым я познакомился в юности. Я помню этого парня со всей отчетливостью с времен «Московского комсомольца». Какие прекрасные стихи, но оценить их во всей полноте я не могу, я для этого слишком рационален.
Открыли проезжую часть Метромоста, сделали это с необыкновенной быстротой. Вот так и начинаешь верить в капитализм, я представляю, сколько бы провозились с этим мостом при прошлой власти. При всем моем скептицизме все, что сейчас происходит в Москве, похоже на чудо: я, коренной житель, не успеваю увидеть новые постройки, строители и проектировщики успевают их возводить.
Утром встретил прелестную, как всегда, Людмилу Артемовну. Она привезла мне из своей поездки в Англию фигурку рыцаря. Но и огорчила, сказав, что ей звонил из Дании Пол, его уволили из школы. Сам Пол связывает это со своими продатскими, националистическими взглядами. Увольнял его безо всяких объяснений его ближайший друг Бруно. Не накрылись ли наши отношения с Данией? Утром же я встретил своего ученика Рустема Фесака и сразу же спросил «не твой ли родственник?» Дело в том, что в списке погибших на подлодке значился некий Фесак. Но облегчает ли душу, что это «не наш»? А разве чужие незнакомые?
2 сентября, суббота. Сегодня день города и одновременно вручение премий мэра Москвы в области литературы и искусства лауреатам. Для меня эта процедура и церемония привычная. Я умиляюсь тем, что сегодня, в отличие от прошлых лет, мне ничего не надо просить для института. С собою я решил взять Витю Ибрагимова, того самого приехавшего с матерью из Оленегорска. Он нянчился по поручению Мамая со мной там, а я решил организовать ему незабываемые впечатления здесь. Мне было интересно наблюдать, как Витя будет открывать рот при виде разных знаменитостей…
На этот раз церемония, в силу всех аварий на «Курске» и на Останкинской башне была, подсокращена. Было интересно из окон Белого зала наблюдать, как напротив, у памятника Юрию Долгорукому Лужков награждал победителей по профессии. Тут же стояли и подарки: новенькие «Москвичи». Потом он упомянул об этом в своей речи уже деятелям культуры.
Было много людей, которым я симпатизировал, и которые знали, что я их пробивал. Мы тоже любим своих, но всегда готовы признать достоинства других. За исключением, конечно, Ирины Константиновны Архиповой, которая сделала честь премии, согласившись ее принять. В прошлом году она отказалась от премии в пользу какого-то пианиста. Из моих знакомых, т. е. из мастеров, кому дать премию я считал справедливым, были Штейн, кукольник и его жена, Валера Белякович, Боря Поюровский, о котором сидящая рядом со мной дама съязвила, каждый год начинается с того, что общественность говорит, что Поюровский умирает с голода, Володя Андреев и его партнерша по спектаклю Элина Быстрицкая.
Мэр говорил умно и хорошо, он с каждым годом набирает внутреннюю силу, говорил о философии мира, не как противопоставление войне, а философии мира как философии сегодняшней жизни. Сказал он и о 13 % приращения в промышленности по сравнению с прошлым годом.
Мне пришлось выступить от комиссии. Я все-таки не утерпел и пригласил мэра в Литинститут. Выступал я неплохо, в частности, говорил о непредубежденности комиссии. Потом эту тему поднял и сам Лужков — мэрия только обеспечивает денежное выражение премии, а выбираю сами мастера искусств. Кое-какие в моей речи прозвучали и колкости.
Вечером у меня поднялась температура, в бассейн не пошел. Сказывается напряжение двух последних дней. В институте полным ходом идет реставрация фасада.
3 сентября, воскресенье. Вечером на кассете смотрел фильм Рогожкина «Блокпост». Это образец того, как с удивительной художественной силой, можно воплотить довольно расхожую легенду, о том, что русский народ предатель, пьяница и жулик. Повторяю, внутри фильма все достаточно убедительно: война на Кавказе, предполагается в Чечне, данью обстоятельств и группа ребят оказывается на блокпосте вдали от города. Приходят к ним на укрепление девушки-кавказки и «за деньги», эквивалентом их здесь служат патроны к снайперской винтовке, отдаются этим молодым жеребцам. Секс-услуги на дому. Это тайные снайперши. Здесь возникает любовь, как некий обязательный беллетристический ход. Потом «влюбленная» тем же самым патроном «влюбленного» и убивает. Русский парень продал свое будущее и свою судьбу. Кровь изо рта. Много, очень много милых уродов.
4 сентября, понедельник. Отчаянное настроение, связанное с непоглощенностью работой. Работать хочется не по заказу. Так надоело читать и хорошо относиться, выискивая все лучшее к Пенне. С другой стороны под рукой всегда замечательные книги, раньше преподавание, формальное чтение, даже дача занимали время, которое оставалось от продуктивных часов, а сейчас поперло: хочется работать и работать, хочется свободы, жить на даче, топить печку и сидеть за письменным столом.
Утром читал статью Ф.Ф.Кузнецова о шолоховских рукописях. Еще не дошел до конца, но чувствую, как многие дни я был к Ф.Ф. несправедлив. Это все чужие слухи, чужие мнения, обычные понятные и человеческие слабости, которые я воспринимал генерализованно. В своей статье Ф.Ф. докапывается до «духа мести» — именно это чувство руководило женой покойного друга Шолохова, когда она утаивала рукописи, отданные семье на хранение. Здесь ситуация прямо для меня и ситуация для моего романа. Любопытна здесь роль Л.Колодного — журналист и национальный, мстительный, без компромиссов характер.
