Из общежитийских дел: Володя Макаров, наш переводчик-чуваш и институтский столяр, так с премии и зарплаты напился, что в своей комнате выломал дверь. Вернее кто-то из ребят ее выломал: «Не умер ли упившийся Володя»
Новости и с первым курсом: застал в 12 часов утра в общежитии первокурсника Малыха с каким-то парнем. Он не на лекции, парень ровесник, но неясный, расстеленная постель, два смятых носовых платка, пепельница, полная окурков, деревенская грязь. Второй парень выдал себя за нашего студента.
Вечером читал новые, летние рассказы Резникова. В нем появился собранный, аскетичный профессионализм, свой почерк. Рассказ о взаимоотношении с отцом безупречен.
Поздно вечером вместе с В.С. смотрели «Табу», это еще фестивальный фильм сделанный тем же режиссером, который ставил «Империю страсти». Но здесь на самурайско-гомосексуальной основе. Все воины влюблены в одного прелестного мальчика-воина, но только все возлюбленные его умирают. Потом оказывается, что это оборотень. Некоторое прикосновение к чужой культуре, к чужой красоте, к чужой жестокости. Чувствуется и след иной удивительной литературы. Завтра собираюсь в Сопово, отвезти рамы со стеклом.
9 сентября, суббота. До трех часов занимался хозяйством, готовил, чтобы взять с собой еду, немножко наводил порядок. Я люблю Сопово за тишину, которая здесь другая, чем в Обнинске, за память о Юрии, за отсутствие грядок, за просторный пустой дом. Живу внизу на кухне и в проходной комнате с лестницей, а семидесятиметровый зал наверху радует. Завтра утром обязательно все вымету.
Прочел «Посланца богов» Эрнеста Малышева. Его книги вышли тиражем 1,5 миллионов экземпляров. Это смесь истории, науки, космических фантазий. Некий текст, претендующий на интеллектуальную религию. Это убогая, массовая нелитература.
Александр Говоров-младший «Талисман». Это кто-то из потомства Лиды Либединской. Ироническая проза искусственно повзрослевшего молодого человека. Проза из дома, где все пишут и знают, что пером можно заработать на хлеб с маслом и необременительную жизнь.
С боязнью взялся за повесть Володи Крупина «Люби меня, как я тебя». Володя сложный человек, с фиксированными взглядами. Я уже знал, что повесть будет христианская, но она оказалась еще и про любовь. Схема известная — любовь к молодой девушке, которая умрет. Страдания в поезде Москва—Ленинград. Герои оба — православные люди. Но как плотно и хорошо написано. В наше время создать образы двух положительных героев это очень тяжело. Я читал с интересом, что бывает со мною не часто. Много верных политических суждений, они несколько повесть приземляют.
Начал читать повесть Галины Кузнецовой «Гость таинственный». Это тоже, кажется, патриотическая линия. Но опять читается легко и общий тон тактичный и умный.
10 сентября, воскресенье. Плохо спал ночь. Лег рано, потом несколько раз просыпался, читал. Утром, еще не было семи, начал ставить лестницу и монтировать рамы. Со стеклом рамы стали намного тяжелее, почти неподъемные. Еще подивился, в который уже раз, человеческим возможностям. Думал, что и одной-то рамы не установлю на весу, лестница хлипкая, на второй этаж подниматься. Под рубашкой липкий холодный пот. Одну установлю и баста, потом приедет кто-нибудь из шоферов и поставит. Ладно, еще одну поставлю сам. Сил уже никаких, руки и ноги трясутся, а справился и с последней. Сразу попил чаю и лег под одеяло читать, это было в двенадцатом часу дня, отложил книжку. И тут мне приснился страшный сон. Сразу записал, но и сейчас сон с отчетливостью яви стоит у меня перед глазами.
Мы с В.С. едем на автомобиле. Резко тормозим на перекрестке, я замечаю разметку, летний день, людей, светофор. И вдруг я вижу, что В.С. нет. Каким-то образом, или она вывалилась из машины и почему-то попала в канализационный люк. Это метров за тридцать от перекрестка. Я вижу ее и ее лицо, она держится на руках. Я уже бегу к ней, и сердце у меня замирает от предчувствия несчастья. Но сразу перед тем, как я уже почти добежал, она вдруг исчезает. С размаху я бросаюсь в эту трубу, уходящую внутрь. Лечу несколько метров. Сырая кирпичная кладка окружает бетонные кольца. Задерживаюсь на каком-то приступочке. Подо мной, дыша, занимая все пространство туннеля, свинцовая быстрая вода. В водовороте крутится какая-то щепочка. Импульс броситься в эту уже сожравшую все живое воду.
Усилием воли, чтобы сон не продолжался, я просыпаюсь и начинаю собираться ехать в Москву.
11 сентября, понедельник. Для «Труда»:
Чего писать о Березовском? Эта фигура заслуживает романа и пера Бальзака. Какой матерый человечище. Кстати, абсолютно бальзаковская тема: деньги, добытые во время политической смуты. Что касается последних событий с передачей пакета акций или, как весьма остроумно выразился Глеб Павловский, «конфетных бумажек», эта акция знаменательна только тем, что Борис Абрамович «засветил» всех своих «демократов» как людей небедных. Жаль, конечно, что в эту бесконечно ангажированную компанию попал Виктор Пелевин. Это может стоить ему карьеры, по крайней мере, высветило его связи и пристрастия. Список всех этих предложенных Березовским деятелей культуры надо обязательно переписать и хранить так же, как список из 42 человек, в свое время обратившихся к Ельцину с просьбой «добить гадину». Оба списка уже принадлежат истории русской «освободительной мысли».
По сути дела ни визит Путина, ни дело ОРТ, ни подлодка, изваянная русскими умельцами в горах Колумбия для перевозки наркотиков, не являются подлинными событиями недели. Героем дня стал нарком железных дорог Аксененко, чье ведомство резко подняло цены на железнодорожные билеты. Дело представлено так, что больше платить будут богатые, те, кто ездят в купейных вагонах и в вагонах СВ. У богатых-то всегда будут деньги, за богатых, как правило, платят фирмы. Но что означает поднятие цен на пригородную электричку? Прощай свежий воздух для бедных, прощай дача-кормилица, прощай последнее ощущение свободы. Впрочем, возможно, у Киселева с Гусинским и у Доренко с Березовским на это другая точка зрения».
Вечером дочитал повесть Галины Кузнецовой. Конечно, она пишет не хуже Улицкой. Здесь есть характеры, интересные наблюдения, есть здесь кроме частной жизни еще и общественная и часто в прямых публицистических формах. Это первые годы перестройки. Хорошо, что Кузнецова, не следует до конца криминальному началу, сама ситуация и убийство некого расчетливого порхунчика по жизни, Азарова ее не интересует. Но, как и многие, Галина Кузнецова не может удержаться на самой же заданном уровне и часто сползает в многословие и беллетризм.
