влиянием снов меня манило небо, хотелось стать лётчицей. Наверное, это слишком рискованно, и поэтому мне было ниспослано много испытаний, сделавших мои детские мечты неисполнимыми.
Незаметно время пробежало и наступила жатва. Жали пшеницу, рожь косой или серпом, вязали снопы и ставили один к одному, т.е. скирдовали. Иногда я ходила с дедушкой в поле. Помощи от меня было мало, а мама помогала. На тележке привозили домой снопы. Во дворе был ток. Очищалась земля, вокруг ставили снопы, и дедушка молотил т.н. ціпом. Это две палки, на концах проделаны дырки, через которые протянута петля из ремня. Поднимаешь длинную палку – короткая описывает круг, опускаешь – она с силой ударяет по колосьям, и зерно освобождается. Зерно просушивали и провеивали. Что-то стелили на землю, ведро с зерном поднимали кверху, зерно сыпалось на подстилку, а шелуху ветер сносил в сторону. Вечерами мололи на жерновах. Принцип такой: камень вручную вращали, и зерно попадало между двумя камнями – получалась мука. Жернова находились на широкой лавке-скамейке в той же небольшой комнате, где жили и было, собственно, всё: и кухня, и столовая, и спальня…
Дедушка Матвей всегда был в работе. Маленький, худенький в соломенной шляпе, домотканой рубашке на выпуск, подпоясан матерчатым поясом, он походил на украинского батрака, которого видим на картинках. Вставал всегда рано на рассвете и под образами, т.е. иконами, долго молился, выпивал рюмочку (по-украински чарочку) самогонки c перцем и, ещё раз перекрестившись, шёл на улицу.
Я была сам себе командир. Гуляла в саду, спускалась вниз к речке. Там были целые плантации конопли, а наркоманов не было. Эту коноплю дедушка срезал, потом замачивал, в общем процесс длинный. Из неё пряли нитки и ткали полотно. Собственно, всю одежду и подстилки-рядна делали из конопли. Рядна ткали из цветных ниток, очень красивый орнамент. Станок находился в комнате через сенцы у невестки тёти Дуни. Я часто заходила к ней, смотрела, как она ткала. Она угощала меня украинским борщом из русской печки да ржаным хлебом. Печь топили соломой, и, когда достаточно нагреется, пепел разгребали и тесто выкладывали часто просто на капустный лист. Такого ароматного, вкусного хлеба я нигде никогда не пробовала. Тётя Дуня была доброй, мягкой, и я с удовольствием играла у неё.
Осенью мы неделю жили у моей двоюродной сестры Нины, помогали ей свёклу собирать на колхозном поле. Иногда меня брали на уборку свёклы. У каждого была какая-то норма. Я помню поле – ни конца ни края не видно. Работали с утра до самой ночи. Свёклу копали, обчищали и складывали в большие кучи. Подъезжали бортовые машины или подводы, мама с Ниной грузили, и свёклу увозили на завод. Нужно было управиться до первых заморозков.
После уборки свёклы глубокой осенью – время свадеб. Нина выходила замуж. Обряд украинской свадьбы – очень интересный. За свою жизнь я была на многих свадьбах, но на традиционно украинской пришлось побывать только один раз. Как правило, свадьбы начинались на Покров 14 октября. Как сказано в пословице: «Покрова накрыли траву листьями, землю снегом, воду льдом, а девчат – венчальным венком». Некоторые детские воспоминания – очень чёткие. Словно вчера было, вижу, как по улице Перегоновка, где жил дедушка Матвей, шли девчата парами в национальных костюмах, на голове у всех веночки с разноцветными лентами, все в вышитых кофтах, вышитых безрукавках, длинные юбки и вышитые передники – очень красивое шествие. Шли к дому невесты и всю дорогу пели протяжные украинские свадебные песни. А дети, в том числе и я, бежали вприпрыжку рядом. Жених Антон, очень красивый, как Аполлон, и Нина сели в центре большого стола, и меня посадили рядом. То-то гордости во мне было, не передать. Заиграла гармошка, и я вышла плясать и петь сибирские частушки и разные песни.
На завалинках, в светёлке иль на брёвнышках каких,
Собирали посиделки пожилых и молодых.
При лучине ли сидели иль под светлый небосвод –
Говорили, песни пели и водили хоровод.
А играли как в Сибири! Ах, как игры хороши.
Словом эти посиделки были праздником души
Мне тогда было 6 лет. Все удивлялись, что такая маленькая девочка так бойко поёт и пляшет. Вернулась я на своё место, и здесь, как водится, всем налили по полной чарке самогонки. Всё внимание на молодых и на меня и кричат: «Пей до дна». Самогонка очень противная, как мне показалось, но я выпила. И через какое-то время отключилась. Меня вытащили из-под стола. Так сложилась моя жизнь, что выпила на той свадьбе первый и последний раз.
Недели через две я заболела. День лихорадит, температура поднималась выше 40, два дня – ничего. За какое-то время совсем дошла, кости да кожа, вся пожелтела. В селе никакого врача нет. Мама нашла то ли фельдшера, то ли знахаря, не знаю. Только он осмотрел меня – кости да кожа, вся жёлтая, посмотрел живот – селезёнка выступает.
«Ну что ж – говорит – сами видите. Готовьтесь, здесь ничем не поможешь».
Мама пошла за тётей Мотей. Она всегда была для неё самой близкой. Я лежу на лежанке, они сидят рядом, шьют полотняную рубашку на смерть, да причитают. Правда не в полный голос, но я слышу, а сказать ничего не могу.
– Ой ти племяничко, квіточка наша, та не оставляй своєї неньки, бо окрім тебе у неї нікого немає.
– Боже милостівий, зглянься над моєю дитиною, не забырай її до себе.
Временами у меня температура была 42 градуса, и перед глазами мелькали всякие чудовища, а голоса я слышала.
На другий день дедушка Матвій позвав попа. Мама пішла шукати підводу до Златополя, а я лишилась одна з батюшкою та Дідом. Піп помолився наді мною та сів за стіл з дедушкой. Випивают за упікій души грішній. Я все чую, а перед очима черті вітанцьовують, то на двері, то на стіл поміж чарками скачуть. Дедушка жалуется:
– Оце антіхриста привезла Ярина и клопіту наробила. Чи воно мені треба?
Наконец мама пришла со спасительной вестью. Она нашла где-то подводу, и повезли меня в район в Златополь в больницу. Больше мы в Липьянку не вернулись. Дали мне хину, акрихин и малярия постепенно меня бросила.
В начале 1945г. я помню, как поступила помощь от американцев – конфеты подушечки, я чуть не объелась.
Не успела я толком поправиться от малярии, тяжело заболела мама. У неё был менингит. Её положили в больницу, а меня двоюродный брат Христофор увёз в Липьянку. При этом сказал, что титка Ярына в тяжёлом состоянии, может не выживет.
Это не на шутку всех испугало – а кому останется это дитя? Тётя Мотя
