Разумеется, все эти планы могли бы стать реальностью после выполнения первоочередной задачи - уничтожения России.
- 1
"Наши доблестные войска овладели вчера городами Витебск, Молодечно, Фастов. Красная Армия беспорядочно отступает... Наша авиация безраздельно господствует в воздухе..." Металлический голос Геббельса, казалось, завладел всем Тиргартеном. Он рвался из репродукторов, установленных на каждом перекрестке парка.
С того места, где стоял Март, хорошо просматривалась вся аллея. Пятая слева. В этот предвечерний час она пустовала. Занята была лишь одна скамья. Но человек, сидевший на ней, не мог быть тем, которого он ждал. Это был Эвальд Регенбах, начальник отдела в контрразведке люфтваффе - "Форшунгсамт". Его появление здесь было невероятным, противоестественным.
"Ловушка? Очевидно, ловушка. Значит, Перро, кто бы он ни был, уже схвачен. И все сказал. Так? Нет, не так".
Это второе допущение было еще более невероятным.
"Надо думать. Если Перро предал, то пришел бы сюда сам. Так надежнее. Им же нет смысла брать меня сразу. Значит?.. Во всяком случае, если это ловушка, за мной уже следят. И то, что я не подойду к нему, будет подозрительно само по себе. Наше знакомство ни для кого не секрет.
А главное - и это действительно главное - Перро не мог предать. Если делать такие допущения, вся моя работа теряет смысл, все эти годы - никому не нужный кошмар. Нельзя не верить в себя, не верить в тех, кто рядом. Я обязан верить. И обязан делать допущения.
Если перестраховаться сейчас, можно спасти себя, уйти от них, но зачем тогда все? Покинуть свой пост, свой окоп. Отступить?"
Ему отступать некуда.
"Я пройду мимо этой скамейки и окликну его. Или подожду, пока он окликнет сам! Нет, он углубился в чтение, ничего не видит, не слышит. Нужно сесть рядом, как условлено, вынуть газету "Франкфуртер цайтунг", расслабиться. А вдруг он наш? Почему это кажется мне невероятным? Наоборот, Именно так все и должно быть. А разве ему будет легче поверить мне?"
Он окликнул его раньше, чем уселся на скамью, и успел поймать мгновенное выражение неприязни в дружелюбно изумленных глазах.
Регенбах незаметно скомкал программу бегов, сунул ее в портфель.
- Вы, наверное, ждете здесь даму? Не хотел бы вам мешать, - сказал Регенбах.
- Почти угадали, но у меня еще уйма времени.
- А мое уже истекает. Я должен идти. - Регенбах поднялся.
- Подождите минуту. Мне показалось, я видел у вас программу воскресных бегов. Вы знаток?
Каждой нервной клеткой своего тренированного организма Март ощущал невероятное напряжение, владевшее собеседником. Но в эту минуту он никак не мог ему помочь. Разве что абсолютным, невозмутимым спокойствием.
- Когда-то увлекался. Сейчас захожу редко.
- Покажите мне программу.
Регенбах не верил. Не мог, не хотел верить. Но что-то заставило его снова сесть, открыть портфель, достать и протянуть Марту программу. Он был совершенно спокоен, невозмутим, как всегда.
- Так, четвертый заезд. Вы ставите на Арлекина? - спросил Март.
- Хочу рискнуть, - ответил Регенбах.
- А я думаю поставить на Перро. Во всяком случае, мой давний знакомый дядюшка Клаус поступал только так. - Март развернул "Франкфуртер цайтунг".
- Я очень рад, Март, - тихо сказал Регенбах. - Здравствуйте.
Они помолчали, заново привыкая друг к другу.
- Я получил для вас письмо, а также инструкцию относительно вашей работы в дальнейшем. Действовать вы будете по-прежнему самостоятельно. Связываться с Директором - тоже сами. В Лехфельд направлен к вам Эрих Хайдте под видом брата Ютты. Он и Ютта - радисты. Из Лехфельда удобнее вести передачи. Рация находится там же. При первой возможности попытайтесь съездить туда. На меня рассчитывайте лишь в крайних случаях или при дублировании особо важной информации. - Регенбах вынул из портфеля пачку сигарет : - Возьмите. Здесь код, волны, частоты, время сеансов.
- Все?
- Директор просил сообщить, что вам присвоено очередное воинское звание.
Март молча наклонил голову.
- Простите, вы русский? - Регенбах сжал его локоть.
- Да, русский. Москвич.
- Я знаю, вам тяжело. Держитесь, москвич. Я очень верю в Москву. В Москву фашизм не пройдет.
...Вечером Март прочитал письмо Директора. "От Директора Марту. Устанавливаю связь. Предлагаю усилить работу. Интерес представляют: стратегические планы главного верховного командования, в первую очередь направления ударов трех групп войск - фон Лееба, фон Бока, фон Рунштедта, оперативные планы люфтваффе, включая направления основных ударов бомбардировочной авиации, расположение складов бензина и дизельного масла, местонахождение Гитлера и основных штабов, перемещения дивизий, новая техника, потери живой силы и техники, настроение гражданского населения. "Почтовые ящики" прежние. В случае изменения сообщу дополнительно. Директор".
И ни строчки больше...
- 2
Мы солдаты! Мы солдаты! Мы красивые ребята! Все девицы непременно Вешаются на военных.
Эрих Хайдте с треском захлопнул окно и, пока по мостовой не протопал батальон, стоял, прижавшись спиной к прохладной стене.
"Итак, началось... Сидеть и ждать, что получится из этой драки, - не могу. Драка будет страшная и долгая".
Эрих вышел из ателье и, опустив монету в автомат, позвонил Ютте. Она была ему нужна. Потом он вернулся к себе, прошел в фотолабораторию, освещенную тусклым красным фонарем. Стены Эрих предусмотрительно обклеил фотографиями красоток, переснятых с трофейных французских журналов. На полках стояли банки с химикатами, лежали коробки с фотографической бумагой.
Под промывочной ванной было небольшое отверстие. Туда он засунул пакет с негативами снимков самолетов и зацементировал тайник так, что ни один полицейский не догадался бы о нем.
Другие сведения, раздобытые Эрихом, надо бы передать по радио. Но у него пока не было рации. За ней надо ехать в Аугсбург.
Трижды прозвенел звонок. Второй сигнал прозвучал чуть длиннее первого и третьего. Условный знак Ютты. Эрих открыл дверь и вывесил табличку о том, что ателье закрыто на обед.
Ютта тоже была встревожена сообщением о начале войны с Россией, победными сводками первых часов русской кампании. Радиорепортеры уже успели побывать в танковых и воздушных армиях, в частях, ведущих бои с пограничными войсками, и теперь громогласно вещали о близком поражении Красной Армии.
- Все это чушь, - сказал Эрих и прошел из угла в угол. - Русских им не победить. - Эрих остановился напротив Ютты. - Понятно?
Ютта кивнула головой. Из-под опущенных ресниц она наблюдала за шагающим из угла в угол Эрихом. Тот морщил лоб и ерошил седые волосы, как всегда, когда сердился. Она сидела перед ним смущенная, как школьница. И, как школьница, теребила подол широкой клетчатой юбки.
