Много крови потерял Смолин, пока попал на операционный стол. Тяжелое ранение в бедро. Потянулись нудные, душные дни в госпитале.
Сегодня, брат, я пообщался с делом рук твоих и через него с тобой. И спешу написать тебе об этом.
Комендатура получила новенький «газик». Первый в наших краях. Самого последнего выпуска. Дюжины две солдат облепили его со всех сторон. Рассматривали. Изучали. Сравнивали с довоенными машинами. Хвалили новинку. Представляешь? Был и я среди любопытных. Потрогал руль, заглянул в мотор, постучал кулаком по скатам. Не автолюбитель я, как ты знаешь, но все-таки раскумекал, какой добрый подарок твой завод преподнес стране. Хорошую машиночку сделали вы, черти полосатые. Молодцы! И ты, конечно, вложил в нее свой труд. Горжусь и завидую.
Ходил я вокруг твоего «газика» и о тебе думал. Однолетки мы с тобой, дружим с малых лет. Когда-то собирались всю жизнь топать по одной дорожке. Не вышло. Я попал в действующую армию, ты — в трудовую. Я стал пограничником, ты — фрезеровщиком. Но не ты и не я не жалеем, что так получилось. Тебе хорошо живется, и мне неплохо. Все вроде бы устроилось добре. Не собираюсь я менять свою профессию. Видно, на роду мне написано быть следопытом.
Так почему же сейчас, глядя на твою машину, я позавидовал? И тебе, Витя, я позавидовал, и твоему рабочему месту. Ты, Витя, производишь своими руками самые нужные вещи. Для людей. Ездят они на замечательных машинах, сделанных твоими руками, и добрым словом вспоминают тебя и таких, как ты. Все, что ты делаешь, можно увидеть простым глазом, пощупать. А я солдат. Работаю, конечно, не меньше твоего, с пользой, конечно. Но все-таки не оставляю позади себя вспаханной земли или горы угля, пшеничного поля или слитка стали, сукна или кирпича, молока или вина.
Ты меня понимаешь? Да, брат, да!.. В душе я закоренелый труженик: пахарь, токарь, кузнец. Оттого вот и тебе позавидовал. И не только тебе. Прочитаю в газете о подвиге шахтеров — и туда, в Донбасс меня потянет. Услышу, как в Магнитке вкалывают — хочу быть там.
Увижу новый шагающий экскаватор Уралмаша — жалею, что не придется на нем работать.
Вот какие пироги.
Зарубцевалась рана Смолина. Еще нестерпимо свербит, но ходить уже можно без палки. Пока чуть прихрамывает — не беда! Вернулся он к своим, на границу — и сразу же к Николаеву. Старший лейтенант смотрит на Смолина так, будто сто лет не видел.
— Ну как, Саша, вволю отдохнул?
— Пошел он, этот отдых, подальше!
— Не надо было подставлять себя под пулю.
— В другой раз умнее буду.
Поговорили они так немного, позубоскалили, а потом Николаев говорит:
— А я вам, товарищ старшина, сюрприз приготовил. Цвет у него — желто-коричневый. Подсолнух с йодом.
И ждет, что скажет Смолин. Тот спрашивает:
— Какой такой сюрприз? Горький или сладкий?
— Завтра все узнаешь. Потерпи.
Потерпел. На другой день с утра во дворе появился гость с соседней заставы. Инструктор службы собак Алексей Пешаков. Рядом с ним на поводке собака. Увидев Смолина, Алеша засмеялся — рад его видеть!
— Здорово, Саша! Выздоровел? Соскучился по границе?
Смолин молчал, но Пешаков опять засмеялся, будто услышал от него остроумный ответ.
— Конечно, соскучился. Чудак я человек. Спрашиваю у голодного, будет ли хлеб жевать.
Встряхивает поводком, кивает на своего спутника — голенастого, желто-коричневого, с глупой мордой щенка.
— Как на твой следопытский взгляд, Саша, хороша собачка?
Смолин взглянул на нее.
— Ничего песик.
— И только? Да ты посмотри получше! Как следует посмотри.
— А зачем? Покупать не собираюсь.
— Не нужны мне твои деньги. Даром отдам. Дарю по случаю твоего воскресения из мертвых. Ты знаешь, у нас слух прошел, что тебя тогда наповал убили. Я не верил. Не сделали, говорил, еще такую пулю, которая могла уложить наповал Сашку Смолина.
— Ты все такой же, Леша. Мастер зубы заговаривать.
— Да ты что? Думаешь, стараюсь сбыть с рук дохлый товар? Собака — высшей категории. Сам бы воспитывал, да жаль друга. Бери, Саша, да помни.
Смолин еще раз, теперь внимательно оглядел щенка. Раскрыл пасть, осмотрел зубы. Ему месяцев семь, не больше. Экстерьер симпатичный, морда жизнерадостная. Масть подходящая. Но как далеко ему до Джека.
Подошел Николаев. Смотрит на следопытов, на собаку. Молчит. Ждет, что скажет Смолин.
Закончив беглые смотрины, старшина сказал:
— Зря ты меня жалел, Леша. Я не собираюсь обзаводиться собакой.
Он сказал неправду. Не хотел обидеть хорошего человека. И Алексей это сразу понял. Засмеялся.
— Так я тебе и поверил! Обзаведешься. Не сегодня, так завтра, Не можешь ты без собаки. На всю жизнь собачник. Одной мы с тобой породы. Бери, Сашка, не выдумывай всякой всячины.
«Нет, Джек, — подумал Смолин, — я тебя не променяю ни на кого. Во всяком случае сейчас. Может быть, потом…»
Он смотрел на щенка с тоской: хотя бы немного, самую малость был похож на Джека.
— Дорогой Леша, не возьму твою собаку.
— Почему? Не нравится?
Сказать ему правду? На смех поднимет. Смолин очеловечивает собаку и так далее.
— Мне нужна взрослая собака, Леша, а твоя — еще молокосос.
— Вот и хорошо. Молокосос тебе как раз и нужен. Приучишь к себе. Выдрессируешь сам.
А Николаев слушает разговор следопытов, хитро улыбается и все молчит.
— Нет, Леша! Если бы щенок был действительно стоящим, ты бы с ним ни за что не расстался. Знаю я тебя, прижиму.
— Ничего ты не знаешь. Есть у меня хорошая, молодая собака. Вторая не положена. Потому и отдаю.
— Кому-нибудь еще всучи ее, Леша.
— Эх ты, лопоухий! По правде и по совести тебе говорю: жалко мне с такой собакой расставаться. Такой второй днем с огнем не сыщешь. Выращивал ее как дите родное. Конину добывал. Витаминов на заставе не было, так я в аптеке через одну знакомую покупал. Мяса, овощей, круп — всего было у него вдоволь. Когда вышла фосфорнокислая известь, я давал ему костную муку, смешанную с мелом. Каждый день две ложки рыбьего жира скармливал. Возился с ним от восхода солнца до захода. Играл. Натаскивал. Выгуливал. Обучал прыгать через канавы, через барьеры. Приучил к птицам, животным, лошадям, коровам, машинам, людям в штатском, детям, женщинам. Песику семь месяцев всего, но он уже не боится темноты, ночных шорохов, сигнала машины, грохота поезда. И даже выстрела. Пес что надо. На седле лошади побывал. В кузове грузовика. В кабине шофера. Попробуй отнять у него пищу — оскалится, облает, бросится на тебя, чего доброго, покусает. Посмотри, какой оскал! А грудь, голова, лапы!..
