— Хорош Федот, да не тот, — прервал Смолин словоизлияния Леши.
— Да чем тебе мой Федот не нравится?
— Не знаю, Леша. Не могу сказать. Не лежит сердце — и все.
— Сердце? Ну и сказал! Ты кто такой? Инструктор? Или невесту себе выбираешь? Да эту собаку, если хочешь знать, ты должен рвать у меня с руками. Я бы тебе никогда не отдал, если бы начальник службы не приказал!
Вот здесь и вмешался в разговор Николаев.
— Саша, я не понимаю твоего упорства. Ты вгорячах не успел разглядеть собаку. Смотри как следует. День смотри, два, три, сколько хочешь. Если и тогда не понравится, немедленно отправим назад. Не может такая собака не нравиться. Не твой Джек, конечно, но хороша. Сильная. Красивая. Богатырь! Бесстрашная. Жизнерадостная. Злая. Подвижная. Всем интересуется. Выносливая и быстрая. Поверь мне, Саша, если своим глазам не веришь: собака преотличная. Кто знает, может, еще и Джека перешибет.
Смолин не выдержал. Засмеялся и сказал:
— Ладно, сосватали. Беру. Как ее величают?
Засмеялся и Леша. Сразу простил привередничество.
Незлопамятный.
— Мать у него Ласка, отец Аргон. И сам он Аргон. Аргон Аргонович. Вся родословная вот здесь, — он вытащил из кармана плотный, из оберточной бумаги, самодельный конверт. — Держи и помни, Саша! Я кормил Аргона по всем правилам науки. Если хочешь правду знать, я ему сахар из-под полы, на свои кровные, присланные матерью, покупал. Тыщи две километров нагулял с ним по лесам, полям и окрестным деревням. Для себя готовил, не жалел ни времени, ни сил, ни денег. Оттого и рос он не по дням, а по часам. Посмотри, мышцы у него железные, львиные. Вынослив, как вол. Быстр, как молния.
— Ладно, хватит нахваливать. Уговорили. Пес и в самом деле неплохой. Я оценил его с первого взгляда.
— А чего кобенился?
— Неужели не догадываешься, Леша?.. Джека забыть не могу.
— Ах, вот в чем дело? Тогда все правильно. Прошу прощения. Каюсь в грешных мыслях. Я, брат, подумал, что ты никудышный следопыт, зря тебя отмечали.
— Переключись, Леша, на другую волну. Давай рассказывай, что Аргон любит и не любит, какие у него привычки, характер.
— Пока не имеет никаких привычек, никакого характера. Чистенький. Что посеешь, то и пожнешь. Твоим характером будет обладать.
— Ишь ты, какой грамотный. Ладно, беру твоего Аргона, благодарю, как говорится, от всего щирого сердца и даю слово, что оправдаю надежды. Ну! А теперь поплюй на поводок и пожелай нам удач.
Леша выполнил просьбу, и Смолин принял с рук в руки желто-коричневую, головастую, высоконогую, грудастую семимесячную собаку.
С этого дня и началась дружба Смолина с Аргоном. К дрессировке Смолин приступил на другой день, а кончил ее чуть ли не через шесть месяцев.
Если бы ты видел, брат, куда меня занесла моя охотничья доля! Безлюдные горы в самом глухом углу Карпат. Леса, заваленные валежником, Громаднейшие буки. Хмурые, обросшие седым мохом ели. Старые, медвежьи берлоги. Кабаньи тропы. Грибы, которых некому рвать. Метровый слой лиственного перегноя. Трава по пояс. Незамутненные родники. Обвалившиеся окопы. Догнивающие бревенчатые укрепления, взорванные бетонные доты.
В одном из них мы, охотники, нашли себе пристанище. Разожгли костер. Варим кулеш с кабанятиной. Творим грибную жареху. Согреваемся чаркой и вспоминаем все свои удачные и неудачные выстрелы и с гордостью поглядываем на кабанью тушу, лежащую поодаль от костра. Представляешь? Вот жизнь! Сам себе, брат, завидую. Люблю охотиться. Двое или трое суток подряд, без сна и еды, могу бродить по горам и долам, болотам и чащобам. В нашем доме в охотничий сезон никогда не переводится дичь: утки, гуси, зайцы, дикие козы. А в такое время, осенью — и мясо диких кабанов. Приедешь к Новому году, так я тебя копченой грудинкой угощу. Могу и целый окорок выложить на стол. Вот какой я удачливый охотник!
Знаю, ты качаешь головой и усмехаешься: не в охотнике, мол, дело. Правильно, угадал! Места у нас особенные, не всякому доступные, богатые всякой дичью и зверьем. Было б только ружье и уменье стрелять.
Ну, ладно, бросаю свою неразборчивую писанину. Кулеш поспел — пахнет так, что голова кружится. Плащ-палатка раскинута, и на нее выложены ложки, вилки, ножи, хлеб, огурцы, цыбуля. Начинаете я пир.
Понюхай эту мою цыдульку — она вся пропиталась дремучим лесом, медвежьей берлогой, дымом охотничьего костра. Завидуй, брат!
На энской заставе оскандалился сержант Канафьев, опытный следопыт, ближайший сосед Смолина. Его прославленная Трещотка, поставленная на свежий след нарушителя, долгое время крутилась на месте, петляла, бросалась туда-сюда и в конце концов привела пограничников на крестьянский двор, к проволоке, на которой, гремя цепью и хрипло лая, метался огромный, лохматый кобель.
— В чем дело, сержант? — спросил начальник заставы, капитан Бакрымов. — Куда вы нас притащили?
— Виноват, товарищ капитан. Сбился со следа. Разрешите вернуться?
— Возвращайтесь! Эх, Канафьев, Канафьев. Не ждал от вас такого…
— Да я и сам не ждал, товарищ капитан. Подвела Трещотка. Не пойму, что с ней. Наверное, пустовка.
— Нечего на собаку взваливать свое разгильдяйство. Она — ваше зеркало. С вами, сержант, что-то случилось, а не с собакой. Потеряли драгоценное время. Дали возможность нарушителю оторваться. Он сейчас, может быть, уже добрался до станции или вышел на шоссе и на попутной удрал на восток.
— Догоним, товарищ капитан! Нам бы только след взять. Разрешите действовать?
— Вперед! Не переводя дыхания.
Вернулись назад, к границе, к истокам следа и попытались распутать клубок с самого начала.
Сержант тычет собаку носом в рыхлую контрольно-следовую полосу и сорванным, отчаянным голосом подает Трещотке команду:
— След! След!! Ищи!
Куда там ей искать! Отупела от долгого и бесполезного преследования. Заразилась отчаянием инструктора. Мечется по кругу, визжит, скулит и не берет след. Сержант злится, кричит и еще больше нервирует собаку. Все, была собака, и не стало. Чуть не плачет Канафьев. Сам готов стать на четвереньки и побежать по следу. А тут еще над душой начальник заставы.
— Ну, что же ты, Канафьев? Разучился работать? Где след?
Канафьев рукавом гимнастерки вытер мокрое и красное лицо и, опустив голову, выдавил:
— Собака вышла из строя, товарищ капитан. У Трещотки сейчас на уме только кавалеры.
— Н-да, тяжелый случай!.. Почему же вы сразу этого не сказали?
— Да я и сам не знал. Только что обнаружил. Закон природы, товарищ капитан, ничего не поделаешь.
— Не умничайте, сержант! Звоните к соседям слева, пусть пришлют Аргона.
