Ознакомительная версия.
— «Гуманисты» прекрасно знали, что ни мой отец, ни я не являлись агентами английского империализма. Поэтому они ничем не рисковали, используя меня в целях укрепления оборонной мощи страны. Здесь, безусловно, не обошлось без авторитетной поддержки тех влиятельных ученых, которые неплохо знали меня и как человека, и как специалиста.
— Долгие годы вы были засекречены. В тех редких публикациях о вас, которые довелось прочитать, совсем недавно отмечали, что вы живете в большом городе на Днепре и работаете в одном из секретных учреждений. Город мы уже назвали, а место работы можно теперь указать? У нас нынче вроде ни от кого нет секретов, вплоть до НАТО, все — друзья…
— Если без иронии, то нам хорошенько следует разобраться, где друзья, а где волки в овечьей шкуре, какие тайны открывать, а с какими и повременить… Но пусть этим занимаются профессионалы — им виднее… Что же касается моей должности, то это уже не секрет. Я работаю директором и главным конструктором научно-исследовательского института «Комета», который входит в систему оборонной промышленности и конверсии Украины. Здесь я занимаюсь традиционными для себя вопросами, разворачивая одновременно конверсионные работы, официально включенные во всеукраинские государственные программы.
— Читатель наверняка обратит внимание на то, что вы, по большому счету, ни разу не признали своего отца виновным. Не поймут ли это как приукрашивание его жизни и деяний, как стремление уйти от прямых ответов?
— Хоть убейте, но не могу я поверить в те чудовищные злодеяния, приписываемые моему отцу. Я знал совсем иного Лаврентия Берия — нежного и любящего. Я же его сын, а не бывший соратник или подчиненный, который приспосабливается к обстоятельствам, подпевая новым друзьям и хозяевам. Я понимаю, что многие мои суждения на уровне эмоций и сыновней преданности, хотя, как мне кажется, они не лишены объективности и правдивости. Лучше бы, конечно, получить на руки документы, подтверждающие мои слова. Но, увы, к документам, связанным с делом Берия, пока нет доступа. Никому! И это совсем не случайно. Для моего отца, да и для меня, уже все равно: хуже не сделаешь и не скажешь! Суть запрета заключается в другом: уберечь от общественного порицания целый ряд имен, считающихся и сегодня если не благородными, то благопристойными. Раньше такую политику можно было объяснить идеологическими соображениями, ибо речь шла о сохранении престижа целой системы, но после ее крушения барьер все равно остался… Разгадка проста: теперь нужно сохранить национальную честь тех благородных имен!
На днях в «Комсомольской правде» прочитал статью «Начальник номер три», где описывается интересная сцена. Хрущев собрал компромат на Кагановича. «Ваши руки запятнаны кровью», — сказал он. «И твои тоже, курва, — не выдержал Лазарь. — Ты был рядом со мной…» — «Да, и мои руки запятнаны кровью, но это не то же самое. Я только выполнял ваши приказы…»
Судите сами: большая ли разница между теми, кто отдавал приказы, и теми, кто их безропотно выполнял!
— Вы разделяете термин «враг народа»? Может существовать, на ваш взгляд, такой человек?
— Есть люди, имеющие свои убеждения, отличающиеся от официальных и пытающиеся скрыто или открыто утвердить их в жизнь. Существующий строй вправе пресекать их действия как антигосударственные. Иное дело, что система, которую насаждала партия с 1917 года, вела борьбу с собственным народом, а не с его врагами. Сам термин «враг народа» считаю искусственным, неправомочным.
— Разделавшись с вашим отцом и убрав тело Сталина из Мавзолея, Никита Хрущев посетил Грузию. Это была многозначительная поездка руководителя партии и государства на родину ненавистных ему вождей. Он доказывал себе, а потом окружающим свое бесстрашие: мол, посмотрите, какой я храбрец. Однако мне приходилось слышать и то, что после поездки у Хрущева возникла сумасбродная идея: Грузия — без грузин! (Привлекавшая кое-кого до сих пор!) До вас не доходили подобные слухи?
— Я хорошо помню ту хрущевскую поездку. Даже анекдот тогда ходил: на тбилисском вокзале дорогого гостя встречало местное население, переодетое в штатское. Именно эти переодетые спасли его от готовящегося покушения: ведь многими нашими земляками поношение Сталина было воспринято как оскорбление национального достоинства. В критике культа личности некоторые деятели в самом деле вкладывали завуалированную мысль о тоталитарности грузинского характера вообще. Особенно это чувствовалось на бытовом уровне. Что же касается идеи: «Грузия — без грузин», — Хрущев, возможно, и желал ее осуществить, но времена были уже другие.
— Вы унаследовали какие-нибудь черты отцовского характера, если да, то, как они повлияли на вашу судьбу?
— Я уже говорил, что отец был очень цельным и волевым человеком. Он умел ставить конкретные задачи и добиваться их неукоснительного выполнения. В этом смысле между нами много общего. Все беды, обрушившиеся на мою голову, я перенес именно благодаря силе воли, уверенности в собственных силах. Не каждый бы выдержал такое испытание, как я. Ведь из инженер-полковника, доктора наук меня в одно мгновение превратили в ничто! Надо было не пасть духом, не смириться со сложившимся обстоятельством и выйти из мрака небытия. Без ложной скромности скажу, что во многом мне это удалось сделать благодаря стойкости характера и даже некоторого упрямства, что у меня, наверное, от отца.
— Батоно Серго, вы верите в Бога?
— Сказать, что я верующий, не могу, хотя с почтением отношусь к религиозным чувствам и убеждениям людей. Мое поколение вырастало под сильным влиянием воинствующего атеизма, что и оставило в душе некоторые сомнения в отношении Всевышнего. Да и по своей натуре я материалист. По профессии — тоже. Тем не менее богохульством никогда не занимался, если не считать историю с бабушкиной иконой.
— Знают ли ваши соседи, кто вы в самом деле? Приходилось ли слышать оскорбления или даже угрозы за то, что вы сын Лаврентия Берия?
— Нигде и никогда я не скрывал собственной биографии. И соседи, и сотрудники — все, с кем я ежедневно общаюсь, прекрасно знают о моем происхождении. Однако не было случая, чтобы кто-либо позволил себе неуважительно относиться ко мне. Не делали этого и те люди, которые, мягко говоря, были обижены на НКВД, на советскую власть вообще.
Вы продолжаете активную научную и организаторскую деятельность, вынашиваете новые идеи. Дай бог вам их осуществить! Но возраст неумолим. Наступит и время заслуженного отдыха. Где собирается жить пенсионер Серго Берия, есть ли у него планы на будущую старость?
Ознакомительная версия.
