Победа на Плайя Хирон праздновалась в атмосфере национальной эйфории, как будто Соединенные Штаты, наконец, получили причитающееся км после века вмешательства в дела Кубы. Престиж Кастро среди населения никогда не был таким высоким. Незадолго до вторжения, во время развернувшегося кризиса, Кастро окончательно убедился в поддержке масс, чтобы впервые объявить, что Революция была социалистической революцией. В том же году позже он заявил rio телевидению, что он — марксист и что кубинская Революция будет следовать марксистско-ленинской программе. Слова из известной песни, сочиненной после Плайя Хирон, «Куба Си, Янки Ноу» показывали, как коллективная вера в Кастро, казалось, отвергла остатки старой идеологии. Подразумевалось, что если Кастро брал на себя ответственность, не имело значения, в каком направлении идет Революция: «Си лас косас де Фидель сон косас де буен марксиста ке ме понган эн ла листа ке естой де аквердо кон эль». (Если Фидель «заботится» о тех, кто являются хорошими марксистами, запишите меня в список, так как я согласен с ним.)
Инцидент в заливе Свиней не только помог определить официальную идеологию Революции, но и ускорил ее интернационализацию. Спустя три месяца Кастро объявил об объединении Движения 26 июля, ДР и коммунистов в «Организасьонес Интеградас Революсионариас», как о первом шаге в создании новой Коммунистической партии. Это также привело кубинское руководство к поиску более тесных связей с Советским Союзом. Оставалось еще небольшое сомнение в том, что США попытаются совершить новое вторжение, на этот раз своими военно-морскими силами. Кастро установил близкие взаимоотношения с Хрущевым в сентябре 1960 года во время Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. Знаменитые объятия двух мужчин: коренастого и полного советского лидера и огромного кубинского руководителя, казалось, означали взаимную искреннюю симпатию. Вскоре после этого между двумя странами был подписан экономический и военный пакт. Советский Союз переживал стремительный экономический подъем, это придало новое чувство уверенности, заставившее Кремль искать лучшего положения в мировом распределении власти, оказывая экономическую и военную помощь радикальным государствам «третьего мира». Просоветская Куба предоставила Хрущеву двойную возможность: контролировать растущее влияние Китая на страны «третьего мира» и, помимо всего, оказывать давление на Соединенные Штаты. Со своей стороны, Кастро стремился получить существенную советскую военную помощь, особенно после событий в заливе Свиней, чтобы удержать США от второй попытки вторжения. Более того, внутренняя ситуация на Кубе в 1962 году была неустойчивой. Антиправительственные партизанские отряды активизировали свою деятельность в горах Эскамбрэй, где во время войны против Батисты работала ДР, экономика была неустойчивой, в новой партии возникло напряжение между кастроистами и некоторыми из давних сторонников коммунистов.
Идея об установке на кубинской территории ракет средней дальности, согласно большинству мнений, исходила от самого Хрущева[85]. С помощью этого советский премьер надеялся одним ударом усилить свои преимущества при ведении переговоров с Вашингтоном. Этот поступок был продиктован чистым оппортунизмом, так как баланс ядерного устрашения в то время был на стороне США, которые навряд ли допустили бы присутствие ядерных боеголовок в своих тылах. Оставаясь в неведении о соотношении в борьбе за власть между двумя супердержавами, Кастро, очевидно, считал, что Куба могла быть вовлечена под ядерный зонт Советского Союза, не развязав мировой войны[86]. Далекий от этого, он надеялся добиться, по крайней мере, гарантии, что США не вторгнутся на Кубу. К тому же, согласно словам Кастро, на карту был поставлен важный принцип: как суверенная нация, Куба имеет право обороняться, как пожелает.
Известно, что к октябрю 1962 года 36 ядерных боеголовок были доставлены на Кубу для использования с промежуточными баллистическими ракетами средней дальности. В дополнение, девять ядерных пусковых установок «Луна» были готовы для использования против Гуантанамо на востоке и в Баиа Онда на западе, где предполагалось вторжение морской пехоты. Передвижные ракеты «лягушки» находились в ведении советских офицеров, которым было приказано запускать их в случае вторжения, не советуясь с верховным командованием в Гаване или в Москве. Кубинские лидеры до сих пор подчеркивали, что они были полностью уверены в ожидаемом вторжении, и, действительно, недавно открылось, что войска Соединенных Штатов были приведены в состояние повышенной боеготовности, бомбардировщики В-52 приготовились к воздушному удару, а дула ракет дальнего действия, нацеленные на Советский Союз, были подняты. Более того, 42 000 человек из состава советских войск находились на острове, поддерживаемые вооруженными 240 000 кубинцев[87]. Фотографии, сделанные американским шпионским самолетом У-2, обнаруживают присутствие межконтинентальных ракет средней дальности, и президент Кеннеди требует их вывода, окружив остров карантинной линией. 24 октября русская колонна, включающая судно с грузом более чем 20 боеголовок на борту, двинулась по направлению к эскадре США, окружившей остров. Казалось, мир стоит на пороге ядер ной войны. В последний момент Хрущев оттянул войска назад. Российская колонна развернулась и направилась домой. 27 октября американский самолет У-2 был обстрелян ракетой класса «земля — воздух». Но к тому времени Кеннеди и Хрущев уже договорились об окончании кризиса. Не советуясь с Кастро, советский премьер согласился удалить с Кубы ядерные ракеты взамен на отвод устаревшего поколения американских ракет из Турции и обязательство США не пытаться вторгаться на Кубу.
Ракетный кризис в 1962 году начался в виде спора из-за прав Кубы владеть наступательным оружием и окончился конфронтацией двух супердержав, в которой Куба была только пешкой. Кастро, по его собственному признанию, был взбешен тем, что его проигнорировали на советско-американских переговорах. Много лет спустя в интервью «Эн-Би-Си» он высказался о решении Хрущева: «Мы не чувствовали, что нас предали, но мы были очень раздражены и разочарованы»[88]. Возникшая в результате вражда между Гаваной и Москвой сохранялась на протяжении всех шестидесятых годов. Однако, как и всегда, Кастро извлек из всего дела ряд преимуществ. Он вытянул из США гарантию, что, по крайней мере, в военном плане они оставят Революцию в покое. В то же время он обеспечил себе некоторую поддержку от Советского Союза, совершенно необходимую в случае переживания Кубой экономической блокады со стороны Соединенных Штатов.
