Получили приказ командования флота: эвакуироваться на Ханко. Корабли, высланные за нами, уже на подходе к острову, но приблизиться к берегу не могут: противник заметил их и открыл по ним и побережью ураганный огонь.
— Нужно перевести плавсредства в другое место, — говорит Константинов и смотрит на меня. — Вы, Павловский, свяжитесь с кораблями, а Волынский и Коршунов осмотрят берег западнее маяка. Там, кажется, спокойнее.
[89]
Я забираю старшину Рыбина, сигналиста Сидоркина, сажусь в машину и мчусь к рейду. Противник простреливает едва ли не каждый метр дороги. К побережью пробиваемся с большим трудом. Ползком достигаем развалин каменного строения, устраиваемся в нем. Далеко в море стоят наши корабли.
— Семафорь, — приказываю я Сидоркину.
Тот что-то невнятно бурчит себе под нос.
— В чем дело?
— Да вот, — виновато отвечает моряк, — флажки забыл.
— Разиня, — бросает Рыбин, сдергивает с себя гимнастерку, стягивает нательную рубашку и рвет ее на куски. — Держи!
Сидоркин высовывается из развалин и начинает ловко работать руками. Но на кораблях не замечают наших сигналов: далеко все-таки. Да и нижнюю сорочку Рыбина белой можно было назвать лишь условно. Разглядеть такие тряпицы на сером фоне скал вряд ли возможно.
Сидоркин высовывается наружу еще больше. Кругом свистят осколки. Противник вовсю лупит по берегу, видимо подозревая, что здесь накапливаются для посадки на транспорты наши войска.
— Осторожно, — предупреждаю я Сидоркина и пытаюсь втащить его под прикрытие развалин, но не успеваю.
Сидоркин слабо вскрикивает и приваливается к стене. На бедре у него появляется красное пятно.
— Кажись, ранен я, — как-то виновато произносит он.
Сам вижу, что рана тяжелая, но все же спрашиваю:
— Если поддержим, сигналить сможешь?
Моряк кивает головой.
Мы подхватываем его под мышки.
— Постойте, — просит Сидоркин и обращается к старшине: — Дай-ка нож.
— Зачем? — удивляется тот.
— Давай, тебе говорят!
Рыбин подает самодельный кинжал. Сидоркин вспарывает брючину и прикладывает к ране куски рубахи. Кровь пропитывает материю.
[90]
— Может, теперь заметнее будет…
Мы молчим. Сидоркин вновь начинает семафорить. Красные лоскуты быстро мелькают в его руках.
— «Переходите западнее маяка Тахкуна». «Переходите западнее маяка Тахкуна», — передает он.
С кораблей не отвечают. Я чувствую, как с каждым взмахом рук Сидоркин тяжелеет, лицо его бледнеет. На миг он закрывает глаза. Должно быть, кружится голова.
Наконец на одном из кораблей взвивается: «Добро».
— Заметили, — счастливо шепчет Сидоркин и, вконец обессиленный, повисает на наших руках.
* * *
Началась эвакуация. Под прикрытием артиллерийского огня к маяку выходят остатки подразделений, прибывают грузовики с ранеными.
На море шторм. Волны с оглушительным шумом бьют своей многотонной массой в скалистый берег. В такую погоду даже мелкосидящим катерам не подступиться к суше. Мы стоим и молча взираем на разбушевавшуюся стихию.
— Надо строить причалы, — решает Навагин, — иного выхода нет.
Люди стаскивают к берегу все, что может пригодиться для этой цели: доски, старые полусгнившие лодки, бочки, камни. Волны легко смывают все это и уносят в море.
— Напрасный труд, — скептически замечает, как всегда невозмутимый, Коршунов.
— Нужно добраться до кораблей и указать морякам, как и куда подойти мелкосидящим суднам, — предлагаю я.
Спускаюсь к берегу, сажусь в маленькую весельную шлюпку, именуемую «тузиком». Ко мне присоединяется Навагин. Сразу же за рифами «тузика» начинает швырять как пробку. Навагин не успевает вычерпывать воду. Шлюпка становится тяжелой и неповоротливой, неосторожное движение — и нас захлестнет волной. Навагин отчаянно машет руками в сторону охотников. Нас заметили. Едва катер подошел к
[91]
шлюпке, как волна накрыла ее, и мы только-только успели вцепиться в поданный конец.
На рассвете морские охотники, тральщики и буксиры снялись с якорей и ушли на Ханко. Мотоботы и другие мелкие судна задержались на Тахкуне. Они заберут оставшихся людей и доставят их на остров Осмуссар.
Пересекаем Финский залив под прикрытием истребителей, присланных генералом Кабановым. С Ханко то и дело по радио запрашивают, как у нас дела. Не жалуемся. Ястребки — надежный заслон от фашистских бомбардировщиков. Гитлеровцы попробовали было сунуться, но были отогнаны.
Столпившись на баке, мы прощаемся с островами, с теми, кто смертью храбрых пал в боях за архипелаг.
Мы сделали все, что могли. Как я узнал после, на Моонзунде противник потерял свыше двадцати шести тысяч солдат и офицеров, пять миноносцев, около десятка крупных транспортов с живой силой и техникой, много мелких судов, сорок один самолет. Почти два месяца разгрызали немцы Моонзундский «орешек» и, наверное, не раскололи бы его, имей мы достаточное количество людей и настоящую, построенную по всем правилам инженерного искусства оборону.
Много и мы потеряли на Моонзунде. Но немало и приобрели. Приобретен был опыт, которого нам так недоставало в начале войны. Приобрели еще более жгучую ненависть к фашизму. И еще сильнее познали, прочувствовали, как дорога нам наша Родина.
Так прощай же… нет, до новой встречи, Моонзунд! Мы не оставим тебя. Мы вернемся, и снова ты станешь форпостом Советской Балтики. Жди!
* * *
Через три года войска Ленинградского фронта, корабли и части Краснознаменного Балтийского флота освободили все острова и проливы Моонзундского архипелага. Только я в этих событиях уже участия не принимал: был на другом направлении, выполнял другие задачи.
На том и кончу свои воспоминания. Конечно, хотелось бы рассказать гораздо больше, но память че-
[92]
ловека, к сожалению, не все удерживает. О многих ярких событиях я, безусловно, вообще не знаю. Надеюсь, о них расскажут другие. Моонзундцы достойны того, чтобы о них знали больше. Пусть же мои товарищи по оружию поспорят со временем и отвоюют у прошлого еще несколько страничек того, что, несомненно, составляет нашу славу и гордость!
[93]
Павловский Михаил Петрович НА ОСТРОВАХ. — М., Воениздат, 1963 г., 96 с. + 1 вкл.
Редактор Паркин П. И.
Художник Васильев В. В.
Художественный редактор Голикова А. М.
Технический редактор Кокина Н. Н.
Корректор Крошкина Т. П.
