Записочку я опять передал Борису Николаевичу, и он предложат мне немедленно позвонить по этому номеру. Трубку на другом конце провода действительно снял тот самый старший лейтенант.
Борис Николаевич жестко сказал Горбачеву:
— Прикажите старшему лейтенанту прекратить уничтожать документы. Пусть он все возьмет под охрану.
Горбачев взял у меня трубку и представился:
— С вами говорит президент СССР.
Поскольку голос и говор у Михаила Сергеевича неповторимые, собеседник без колебаний ответил:
— Приказ понял.
Была ли на самом деле выполнена команда или нет, мы так и не узнали.
Когда я в первый раз вошел в кабинет Горбачева, где он уже сидел вместе с Ельциным, Михаил Сергеевич очень тепло поздоровался со мной и, вздохнув, посетовал:
— Вам повезло, Борис Николаевич, вас охрана не сдала, не то что моя.
Шефу были приятны эти слова, он тогда гордился, что вокруг него верные люди.
Потом я еще несколько раз заходил к президентам, пока они делали совместные назначения. Бурбулис же находился в Белом доме и действовал через меня, передавая записки шефу.
Была записка и по кандидатуре председателя КГБ. Место В. А. Крючкова после путча занял профессиональный разведчик Леонид Шебаршин. Я с ним практически не был знаком, но Борис Николаевич знал Шебаршина лично и категорически выступал против его кандидатуры в качестве главы КГБ. По мнению Ельцина, Шебаршин не допустил бы распада комитета. Потому искали человека, способного развалить зловещего «монстра». — Увы, но такая же цель была и у Горбачева. Одного президента Комитет госбезопасности преследовал, другого — предал.
Они единодушно согласились назначить председателем КГБ Вадима Бакатина. Потом многие думали, что именно Бакатин по своей инициативе разрушил одну из самых мощных спецслужб мира. Но это очередное заблуждение. Он просто добросовестно выполнил поставленную перед ним «историческую» задачу.
Сначала «монстра» разбили на отдельные ведомства. Пограничные войска стали самостоятельной «вотчиной». Первое главное управление КГБ СССР переименовали в Службу внешней разведки и тоже отлучили от комитета. Командовать разведчиками поставили Евгения Примакова.
Узнав об этом, я был удивлен: все-таки Примакова считали человеком Горбачева. Но Борис Николаевич относился к Евгению Максимовичу подчеркнуто доброжелательно.
— Примаков обо мне никогда плохого слова не сказал, — объяснил свою логику шеф.
В оценках людей у него едва ли не главным критерием было простое правило: если человек не высказывался о Борисе Николаевиче плохо, значит, он может работать в команде. Непрофессионализм или нежелательные для страны действия не имели решающего значения.
Затем от КГБ отделили технические подразделения, и образовалось ФАПСИ — — Федеральное агентство правительственной связи и информации. Горбачев предложил назначить руководителем агентства Старовойтова, и Ельцин нехотя согласился — своих кандидатур у него все равно не было.
В ту пору Советский Союз еще не распался, и отделение российских структур от союзных происходило тяжело и выглядело искусственно. Таким же противоестественным казалось правление сразу двух президентов, засевших в Кремле. Мне тогда уже было ясно, что Ельцин двоевластия не потерпит и этот период очень быстро закончится не в пользу Горбачева.
На первых порах оба президента сотрудничали, стараясь находить компромиссы. Михаил Сергеевич имел перед Борисом Николаевичем преимущество не в Кремле, а в своей загородной резиденции Огареве. Там собирались главы других союзных республик. Горбачев пил свой любимый армянский коньяк «Юбилейный» и за столом вел себя по-царски. Ельцин злился на него, выступал резко, но коллеги Бориса Николаевича не поддерживали. Возможно, в душе ктото и разделял мысли российского президента, но в присутствии Горбачева не принято было высказывать одобрение.
Для участников огаревских встреч Горбачев был все таким же президентом СССР, как и до путча. Они воспринимали встречи с ним как заседания Политбюро под чутким руководством Генерального секретаря ЦК КПСС. Дух партийного чинопочитания и субординации по-прежнему пропитывал атмосферу Огарева. А для Ельцина президент СССР уже был временной фигурой.
Наконец все важные государственные посты при энергичном участии Бурбулиса были распределены. И среди ближайшего окружения Ельцина началась борьба за кабинеты в четырнадцатом корпусе Кремля. Илюшин приглядел себе самый лучший кабинет (принадлежавший прежде Примакову) — отделанный в европейском стиле, с современной мебелью. К нему примыкала большая комната отдыха и миниспортзал с тренажерами. Бурбулис увлекался спортом и очень хотел получить доступ к этим тренажерам. Но Илюшин без особого труда «обыграл» Геннадия Эдуардовича и завладел кабинетом.
Со всеми, кто слишком близко сходился с шефом, Виктор Васильевич вел подковерную борьбу. Внешне не выказывая ни ревности, ни антипатии к намеченной жертве, методично плел паутину вокруг соперника. Бурбулис один из тех, кто в нее угодил.
Другим человеком, с которым у Илюшина продолжалась многолетняя вражда, был Л. Е. Суханов. Лев Евгеньевич познакомился с Ельциным в Госстрое и там работал у него помощником. И Суханов и Илюшин считали себя первыми, оба боролись за близость к шефу. Через несколько месяцев после переезда в четырнадцатый корпус выяснилось: Илюшин имеет все-таки преимущество. Борис Николаевич давал ему больше поручений по службе.
Зато на отдыхе Ельцин предпочитал общаться с Сухановым. Лев замечательно поет, играет на гитаре в особом, дворовом стиле. Он — человек с Красной Пресни, и мы часто вспоминали детские и юношеские годы, я ведь там же вырос.
Кстати, после президентских выборов в 1996 году, пока Ельцин болел, Чубайс активно «вытравливал» наиболее давних сподвижников президента. Дошла очередь и до Суханова. Тогда он пришел к нам с Барсуковым и нарисовал схему службы помощников президента, предложенную Чубайсом. Все квадратики, кроме одного, в схеме были заняты другими фамилиями. Вакантным оставалось малопривлекательное место помощника по социальным вопросам. Суханов готов был занять и эту должность, но внутренне приготовился уйти, хлопнув дверью.
Чубайс же, переговорив с Сухановым, вдруг изменил к нему отношение — не стал трогать. Оказывается, Лев Евгеньевич так искренне и яростно разоблачал коварного Илюшина, что Чубайсу такая позиция показалась полезной, возможно, для дальнейшей нейтрализации первого помощника президента. После этой беседы пустой квадратик заполнился фамилией Суханова.
