Некоторые исследователи Севера упрекали Вегенера за то, что после 120-го километра он не повернул назад.
Они говорили: «Ведь главная цель партии — завезти грузы на Айсмитте — уже не могла быть выполнена. Зачем же было двигаться дальше?» Однако главной целью четвертой санной партии с самого начала и до самого конца была не доставка грузов и даже не сохранение Айсмитте, а спасение Зорге и Георги.
Оставив у 120-го километра весь свой багаж, взяв с собой только то, что требовалось для самой поездки, Вегенер продолжал продвигаться к Айсмитте. Он шел на выручку товарищей. Они писали: «20 октября тронемся с ручными санями обратно на запад». Эти слова стояли в памяти Вегенера, гнали его вперед через туман и снегопады…
Лёве вспоминал об этих тяжелых днях: «Несмотря на все усилия, нам удавалось делать за час не больше двух километров. Собаки сильно устали: они то и дело проваливались в снег по брюхо и часто продвигались вперед только прыжками, дергая за собой сани».
Партия двигалась так медленно, что вскоре Вегенер и Лёве поняли — у них не хватит продовольствия и корма для собак, чтобы добраться до Айсмитте. Туда могли дойти только три человека — Вегенер, Лёве и один проводник. А остальных надо было отправить назад. Но найдется ли среди гренландцев смельчак, который отважится продолжать путешествие? Вегенер говорил с ними честно и прямо:
- Вы все поедете домой. Мне нужен только один человек. Путь к Айсмитте опасен и труден. Поэтому я не собираюсь никого принуждать и уговаривать. Я хотел бы, чтобы этот человек вызвался сам.
И такой человек нашелся. Это был двадцатидвухлетний Расмус Виллумсен из Увкусигсата. Почему согласился он сопровождать Вегенера и Лёве? Он не был другом Георги и Зорге. Ему непонятны были научные планы экспедиции, Вегенер не обещал ему никакого особого вознаграждения.
Но Расмус вырос в суровой Гренландии. С ранних лет ему, не кончавшему ни университета, ни школы, было знакомо слово «товарищ». Вот уже много дней он наблюдал: этих европейцев двигала вперед тоже не корысть, а товарищество. Как же оставить их одних? Ведь им не управиться с собаками, не пробиться сквозь ледяную пустыню. «Пусть те, что постарше, возвращаются на берег к своим женам и детям, — думал Расмус. — А я пойду дальше».
7 октября на 151-м километре Вегенер распрощался с тремя гренландцами. Они везли с собой в Шейдек еще одно письмо Вегенера:
«Километр 151-й
6 октября 1930 год.
Любезный Вейкен!
Мягкий и глубокий снег сильно уменьшил быстроту нашего продвижения… От этого наша программа опять рухнула. Мы посылаем домой только троих гренландцев. Я обещал каждому экспедиционные часы, если они выдержат до двухсотого километра. Так как мы теперь отпускаем их сами, то я прошу им выдать обещанные часы и позаботиться, чтобы они были приготовлены и для Расмуса, который едет с нами дальше…
Отсюда мы едем на трех санях, которые потом будут сведены только к двум, и рассчитываем, хотя бы и без поклажи, захватить Георги и Зорге либо на станции Айсмитте, либо на их обратном пути. Тогда мы достигли бы следующего:
1. Сохранения зимней станции Айсмитте хотя бы в качестве, главным образом, климатологической. Лёве и я решили там перезимовать, если Зорге и Георги не пожелают остаться. Конечно, если будем расходовать 1,3 литра керосина в день, а значит при условиях весьма примитивных, но все же достаточных.
2. Георги и Зорге получат для обратной поездки одну-две собачьи упряжки и проводника гренландца и по дороге найдут всякие склады. По нашему мнению, благодаря этому возвращение только облегчится. Иначе они, вероятно, застрянут в зоне максимальных осадков и погибнут.
3. Отпадает мучительная, тормозящая всякую работу неуверенность насчет того, были ли Георги и Зорге настолько благоразумны, чтобы остаться там, или же они погибли при попытке пойти назад…
Вы теперь знаете совершенно определенно, что надо ждать возвращения трех человек, так как для пятерых в Айсмитте не хватит продовольствия.
Прошу вас выслать еще одну небольшую вспомогательную партию на собаках, положим, в две упряжки и с двумя участниками экспедиции. Она должна устроить для себя базу на 62-м километре и здесь ожидать нашего или наших товарищей возвращения… Вспомогательную экспедицию прошу отправить из Шейдека около 10 ноября. Она должна приготовиться к тому, что придется ждать у 62-го километра до 1 декабря. Может быть, за время ожидания удастся произвести измерение толщины льда, или какие-либо другие научные работы… У нас все идет хорошо, обморожений пока нет, надеемся на благополучный исход. Не заблудитесь ни вы сами, ни ваши товарищи при выполнении научных работ. Прошу еще вспомогательную экспедицию исправить на своем пути опознавательные знаки, например, втыкать новые флажки. Очень кланяюсь всем!
Альфред Вегенер».
ВЕГЕНЕР ПРОБИВАЕТСЯ К АЙСМИТТЕ
Трое саней пробивались к Айсмитте
Об этих днях Лёве вспоминает:
«Медленно-медленно подвигались мы вперед. 7 октября мы дошли до 160-го километра, 8 октября до 165-го километра, 9 октября до 170-го километра… Дорога была плохая. Удивительно, с какой ловкостью ехавший впереди Расмус различал почти совсем занесенные снегом флаги, от которых оставался всего какой-нибудь клочок в квадратный сантиметр на небольшом, едва отличимом от других, сугробе. Ехать вперед было почти невозможно. Собаки первых саней проваливались, утопали по брюхо в мягком, как пыль, снегу. Следующие сани продвигались немного лучше, пока их полозья шли по следам передних саней. Но при смутном свете уже сумеречных дневных часов иной раз бывало трудно точно придерживаться этих следов, и едва только сани соскальзывали в сторону от твердого наста, как они со своим грузом в двести пятьдесят килограммов тотчас же увязали в мягкой пыли до самой перекладины. Приходилось отчаянно работать, чтобы снова направить их, причем работавшие увязали в снегу по колено. Наконец сани опять трогались с места, но уже через несколько минут опять застревали в бездонном снегу».
На ледниковом щите становилось все холоднее. Термометр показывал теперь постоянно -40 градусов. Дул сильный ветер. Одежда вся пропиталась сыростью. Не было возможности просушить как следует даже перчатки и меховые сапоги.
Вегенер тревожился за своих спутников. При таком ветре и холоде недолго отморозить лицо, ноги, руки. Сам он чувствовал себя очень утомленным.
