Барбара мастерски ставит последние аккорды. Чуть ли не силой она усадила меня в автомобиль и повезла в Амольбург(?), где я уже был несколько лет назад. Все тот же город высоко на горе, все тот же разрушившийся замок, построенный чуть ли не в 5-м веке. Здесь был когда-то католический монастырь, основанный святым Бонифацием. А теперь здесь какая-то католическая школа. Не забыть и центральной площади, вернее площадки, с трогательной с часами ратушей. Рядом с часами небольшие колокола, которые по-прежнему отсчитывают неторопливое деревенское время. Вот бы здесь зиму пожить и поработать, отключив телевизор и себя от мира.
Сверху кажется, что мир совершенно не изменился, все те же домики, квадраты полей, квадраты лугов, на которых пасутся коровы, но вот на дороге блеснет машина, а не рыцарские доспехи. Такой огромной долины с разбросанными по ней деревнями нет нигде в мире. Это модель самого мира. Изредка, раздвигая облака, Бог освещает то один участок земли, то другой. Мне кажется, он по настоящему увлечен этим занятием, разве есть у него время, чтобы еще интересоваться человеком?
5 ноября, воскресенье. Барбара — удивительная женщина. Она перенесла все занятия недели, чтобы все время посвятить без трепки нервов только нашим с нею делам. Но вот сегодня я уезжаю, уже есть машина, у меня в кармане билет, все что можно было сделать для меня, она сделала и тем не менее она еще едет провожать меня во Франкфурт. Эта самолетная возня, хождение по терминалам в попытке получить налог на покупки, так называемый tax free. Получил, как ни странно что-то около 35 долларов.
В самолете сидел рядом с молодым человеком лет 28–29. Очень быстро выяснилось, что он русский, сразу же после окончания института уехал в Испанию, долго там жил, начинал с мытья посуды и работал в качестве ночного санитара при умирающем старике. Сейчас у него есть женщина испанка-юрист, они живут вместе уже около года. Она старше него. Он уже менеджер крупной фирмы, торгующей в России мебелью и керамической плиткой. Почему в Испанию? Зовут, кстати, этого молодого человека Сергеем Николаевичем, как и меня. Сестра у него закончила в Краснодаре романо-германское отделение в педвузе, испанский язык. Она уехала первой, семьи у нее пока нет и, наверное, не будет. Сестра и брат живут в Валенсии. Сейчас она преподает русский в школе и занимается техническими переводами и переводом деловых бумаг. Ради этого-то? Тут же я подумал, а не готовим ли мы наших девочек для заграницы? Не даем ли мы им, по сравнению с их сверстницами, лишний шанс? Я поиграл с ним в «угадайку»: определил, что воспитывался он одной матерью, что у него не было в детстве друзей, что маленьким его обижали товарищи. Я даже сразу определил: «Ты украинец?» У украинцев есть какая-то несвойственная нам, русским, повышенная любовь к себе, к материальному. Ну почему ты уехал? Какие-то неубедительные ответы о том, что в этой стране невозможно ничего добиться, не воруя. Господи, как же ярко выражена у человека любовь к колбасе. У него просрочен паспорт, ему сделали новый за 3000 долларов без его возвращения в страну. Как хочется этому парню приехать в станицу таким гоголем! Доказать! Поговорили о торговле. «На дорогую мебель и предметы роскоши спрос даже возрос, а все среднее перестали покупать». У меня, ректора и писателя, никогда не было таких денег, какие сейчас есть у этого человека, только что получившего вид на жительство. У него оклад свыше 2000 тысяч в месяц, машина и мобильный телефон, оплачиваемый фирмой. Я тут же вспомнил молодую русскую даму, заботящуюся в таможне о том же tax free. По мобильнику она отдавала приказания кому-то в Москве вычистить бассейн и сменить охрану. Рядом с ней целая тележка с чемоданами. Она такая богатая и, тем не менее, не стесняется конфузиться, как я, трясти кофточками у таможенной стойки.
У Сергея Николаевича на границе в Шереметьево все же возникли некоторые трудности. Последнее, что я слышал — он шел за мною — «Я очень давно не был дома…» Голос был заискивающий.
Звонили, не успел я приехать, противоборствующие силы: Лыгарев и Баженов. Надо иметь в виду, что еще пока ехали с аэродрома, подкормил меня дезой Федя. Баженов катит на Лыгарева и хочет свою собственную, преданную только ему, охрану. Я ему прямо сказал, что поборов с ребят-охранников не допущу. Ах, как хочется. С другой стороны, как я узнал, у него в гараже вовсю во время пьянок говорят, что вернется, дескать, Оля, и они возьмут на себя гостиницу и магазин, и начнется у них тогда жизнь. А, дескать, Лыгорева и Св. Михайловна — должны уйти. Все у этих друзей уже распланировано. И боюсь, живя только этим, они планируют лучше меня.
В общем, перед сном сотруднички меня подзарядили. Спал плохо, два раза принимал снотворное.
«Труд» напечатал весь материал, но, как всегда, демократическая правка.
Завтра В.С. уезжает в Матвеевское, укладывал ей чемодан, собирал вещи.
6 ноября, понедельник, 7 ноября, вторник. В Обнинске. Долго гулял по лесу с собакой. Долго правил дневники. Тишина. Моя соседка Валя видимо, как и в прошлом году, сдала квартиру и теперь живет на даче. Еще две недели назад она жаловалась на холод. У нее в доме нет печки, перегородок, одна большая комната. Чудная, замечательная жизнь без телевидения. Тем не менее видел несколько демонстраций по поводу праздника Октября.
Потрясла фраза по ТВ «Главное событие недели это выборы президента в Америке…»
8 ноября, среда. Это особая беда бюджетных учреждений, инертность любых сотрудников. Перед отъездом я отдал приказ об увеличении зарплаты всего коллектива. Тем не менее, наша расчетчица Лена это приказ наполовину игнорировала, но ведь я недаром в приказе о повышении зарплаты ввел графу: «за интенсификацию труда». Я окончательно бросил советские штучки, связанные с выговорами. Они не действуют. Они хороши, чтобы копились в личном деле, и чтобы на их основании можно было с человеком расторгнуть контракт. Действенны только деньги. Нашу Леночку я лишил за месяц этой «интенсификации». Вместе с ней на 1000 рублей пострадала и И.Н.Зиновьева — и.о. главбуха. В этот же день мне пришлось и вторично воспользоваться своим правом. Служебное расследование по покупке по завышенным расценкам простыней закончилось: «интенсификация», около 1000 рублей с С.А., нашего главного инженера, которая отчего-то внедрилась в это снабжение — я вспомнил еще и покупку по завышенной расценке облицовочной плитки летом, — и столько же сняли эти шалости нашему снабженцу Саше Тримасову, который от снабжения устранился.
9 ноября, четверг. Когда я еще только приехал, у меня на столе оказалось письмо С.В.Михалкова. Состоялось заседание комиссии, выбранной Исполкомом, которая должна созвать съезд. Уже определена и дата — 23 ноября. К 15 ноября необходимо представить учредительные документы. Но 9-го состоялась и сама комиссия, в которой я состою членом. Видимо, мое участие долго обсуждалось. В длинном столбике имен, мое стоит последним.
