Он наверное думал, что мы с тобой не одни, что где — то рядом, здесь наша подруга с черной спиной, спрятавшаяся от всех за твоим шумом. Не зря они так тщательно обвеховывали нас буями…
А ту безумную работу, когда надо было снимать все с еще одной хищницы, в Триполи…
Когда мы с тобой так торопились — и не успели совсем немного.
Но зато ты успел увидеть, как с плавучих островов поднялась стая маленьких злых зеленых мушек. Десятки мушек.
А я успел передать об этом — «массовый взлет авиации с авианосного ударного соединения».
Нам тогда сказали спасибо.
И на том спасибо…
Мы ведь для этого с тобой и служили?
А потом мы все же расстались.
Тебя я отвел на лечение — это у вас называется ремонт — а сам уехал.
Были ли у тебя еще такие же, как я? Наверное, да. Такая уж у нас судьба — тебя не спрашивают, когда дают Командира…
А вот у меня больше таких не было. Никаких не было.
Нет, конечно, ты помнишь, я еще долго приходил и к тебе, и к твоим друзьям, и я был в твоем и их мозгу — на ходовом — но никогда уже я не был тем центром, тем метрономом, к которому тянется вся твоя железная душа…
И я тоскую по тебе.
Как ты сейчас там?…в серо — зеленых водах Троицкой…
Я знаю, ты стоишь, утопив якоря в мягкий, засасывающий ил.
Горько наверное.
Ведь мы с тобой вряд ли снова пойдем в море.
Вряд ли снова ощутим пронизывающие кожу и сталь, сердце и душу соленые брызги…
Не качнемся согласно навстречу волне, не полюбуемся на синеву Средиземноморской воды, на пронзительно желто — зеленые острова Эгейского…
Жаль, правда?
Но давай не будем больше грустить.
Мы хорошо поговорили сегодня.
И ведь скоро Новый Год.
И наши дни рождения.
С Новым Годом.
С днем рождения.
Будем жить.
Пойдем, товарищ.
Перенесемся на тридцать лет назад.
Пойдем.
«Поводим обезьяну».
Помнишь, мы говорили так, когда собирались прогуляться по городу, заходя во все те места, где наливают.
В любые годы, какие бы указы и постановления не принимались…
Это сейчас Город заполнен заведениями.
А тогда…
Честное слово, я все больше и больше люблю их.
Годы нашей молодости, Годы беззаботной юности……
А начнем мы конечно с «Холла» в гостинице «Краина».
Для разминки фифти-фифти, коньяк с шампанским.
Да какие там трубочки, залпом, это ведь так, для хода, мы не собираемся пока нигде задерживаться…
И потихонечку, мимо «Пятачка» на «Адмирале» — мы еще вернемся сюда, пройдя полный круг, по солнечной стороне Большой Океанской, двинемся к площади под ёлкой…
Вот он, «Бочонок»…
Спустимся, открыв тяжелую дверь, с коваными петлями…
Ликер, ликер, именно здесь мы выпьем по пятьдесят ликера, чтобы потом уже не возвращаться к этому напитку, нам еще долго бродить по городу…
И снова, поднявшись на солнце — а интересно, почему на Океанской почти все заведения на солнечной стороне, пойдем все дальше и дальше, любуясь на серые от времени стены, решетки и колонны. Мы будем нескромно заглядывать во дворики, где запущенные и давно не работающие фонтаны, полусгнившие рейки скамеек и неторопливые городские старушки…
Городские старики умирают рано…
А старушки живут, и с ними живет память и история этого города, дважды возрождавшегося из руин усилиями всей страны… и преданного своей страной…Но он еще не знает своей судьбы, этот город, что ему, ведь на дворе семидесятые, бесшабашные семидесятые…
Пройдем мимо пивбара, заглянув на секунду, нет ли там знакомых… вон они, уходящие вглубь земли лампочки, куда — то далеко в полусумрак… сколько легенд ходило о Городских подземельях, и одна из них связана как раз с этой штольней… Ладно, нам — дальше, уже совсем рядом, вот она, «Снежинка», и мы не пропустим случая…
Как там у нас кофе с коньяком? А то же самое без кофе? Очень хорошо. Постоим у стойки, смакуя «Чайку», и снова полюбуемся известковыми сосульками и снежинками в слюдяных блестках на светло — голубом фоне стен.
Но вперед, вперед, дружище! Нас уже ждет «Льдинка».
Здесь еще в пятидесятые была стограммовочная…и сюда любил заходить мой отец. Зайдем и мы, и закажем кофе с коньяком…без кофе естественно.
И двойную порцию.
И посидим минуту.
И помолчим.
И просто поглядим в стекло стен на неторопливо текущую городскую толпу, на поднимающихся к «Победе» людей… на тормозящие городские троллейбусы.
Если бы я был поэтом,
Я написал бы оду
Посвященную городским троллейбусам…
Набитой в дни увольнения «шестерке», неторопливой «двойке», рабочим «единичке», «семерке» и «девятке», вечно кружащей «пятерке».
Но я не поэт.
Поэтому просто — за городской троллейбус, за те мимолетные знакомства, за разлуки без печали — и… дальше, дальше…
К площади под елкой, и мы пойдем, неторопливо, покуривая «Ту-134»…
Вот и «Ключик»… Естественно, мы заглянем сюда, и попросим кофе. Да, с коньяком. Да, с двойным.
Отсюда начинается самое интересное на нашей дороге.
И смотри — наша «обезьяна» уже начинает подниматься на задние лапы, и пытается на них ходить…
Нда-а-а-а…
В канонербухтенную стекляшку мы сегодня конечно не заглянем…мы гуляем, и еще не пришло время посидеть и поговорить…
Мы наконец-то вышли на городской «брод», но сначала, не переходя на морскую сторону, зайдем в ближайшую арку. Для тех, кто не знает — это просто столовая № 1. Пусть им…
Но мы-то знаем.
Волшебный дворик, с зеленой верандой, увитой еще спящим сейчас виноградом… и виноградным вином. Возьмем по чуть-чуть, полстаканчика. И отломим уже набухшую почку винограда на закуску… и терпкость древней ягоды войдет в нашу кровь…
И снова, вперед и вперед, нам еще идти и идти, по «броду» и дальше, «по вождю», возвращаясь туда, откуда мы начинали…
Мы сегодня не будем почти нигде подолгу останавливаться…
Но в «Чайку» мы конечно же зайдем, и присядем ненадолго и возьмем бутылочку «рислинга».
Что может быть лучше рислинга в этот солнечный весенний денек, когда деревья на бульваре уже покрылись легким малахитовым налетом, но еще свеж норд-вестовый ветерок, лениво шевелящий воду канонерской бухты…
Мы посидим и полюбуемся на редкие еще паруса у яхт-клуба, на желтые откосы Хрусталки, на белый равелин на той стороне бухты…
Но нечего засиживаться, тем более, что наша обезьяна уже вполне встала на задние лапы — встанем и мы…
