Этот обычай стал меня уже раздражать. Я отказался от предложенного мне обеда и вина и в продолжение двух часов, пока длился обеденный перерыв, непрерывно вел наблюдение за недобитой батареей противника. В конце второго часа к разбитым орудиям подошла грузовая автомашина, в нее погрузили убитых и раненых.
Ровно в четыре часа дня раздалась команда:
- Фуэго! (Огонь!)
Стрельба возобновилась. Разрывы ложились вблизи молчаливо стоящих орудий противника. Командир республиканской батареи оказался все-таки прав: мятежники за время обеда так и не притронулись к своим пушкам.
Но пасаран!
В первых числах ноября мятежники объявили, что они вступают в Мадрид, и пригласили иностранных корреспондентов быть свидетелями их торжественного марша по улицам побежденного города. Радио Рима, Лиссабона, Берлина истошно вопило о взятии Мадрида. Но героический город продолжал борьбу.
К 5 ноября 1936 года определилась явно предательская роль главы республиканского правительства Ларго Кабальеро и его ближайших приспешников. Крылатые, гордые слова великого русского полководца М. И. Кутузова: "С потерею Москвы не потеряна Россия", они перефразировали на свой лад: "С потерей Мадрида еще не потеряна республиканская Испания", не замечая, что изменились времена и условия и сейчас этот лозунг звучит предательски, деморализует защитников города.
"Пятая колонна" все чаще наносила удары в спину трудовому народу Испании. Коммунистическая партия призывала к бдительности и отпору предателям.
6 ноября правительство Ларго Кабальеро эвакуировалось из Мадрида в Валенсию. Туда же выехали все правительственные учреждения. Оборона Мадрида была поручена престарелому генералу Миаха.
В сущности, правительство Ларго Кабальеро бросило Мадрид на произвол судьбы. Но в городе остался революционный народ во главе с коммунистами. В столь сложной обстановке 5-й коммунистический полк в полном составе поступил в распоряжение генерала Миаха. В Мадриде образовался новый штаб обороны. Немалую роль сыграл подполковник Рохо, взявший на себя обязанности начальника штаба и проявивший большие организаторские способности. Он стал правой рукой генерала Миаха.
- Но пасаран! (Не пройдут!) - стало лозунгом испанских бойцов. Тысячи новых людей взяли в руки оружие.
Весь день 6 ноября я был на передовых позициях, среди войск, отбивавших атаки мятежников. Командиры и бойцы дрались до последнего патрона и были полны решимости, во что бы то ни стало отстоять город. Конечно, в эти дни, как и в последующие, по всему фронту с обеих сторон был забыт обеденный перерыв - до обеда ли было в горячке отчаянных боев!
Как же я был удивлен и расстроен, когда получил прямое приказание ночью выехать из Мадрида в Валенсию. Никакие просьбы и возражения не помогли. Я был включен в колонну, которую вел генерал Купер. Никто толком не мог объяснить причин отъезда. Все ссылались на строжайшие и категорические приказы высшего командования.
В дороге нас застал дождь, мы сбились с пути и до рассвета блуждали по горным дорогам. Наконец утром 7 ноября остановились в городе Таранконе. У всех было мрачное, подавленное настроение.
За обедом подняли бокалы в честь годовщины Великой Октябрьской революции. На Родине был праздник, а у меня тяжелый камень лежал на сердце. Я спрашивал себя вновь и вновь: правильно ли я поступил, уехав из Мадрида, надо ли было подчиняться этому приказу? Безусловно, я не мог нарушать военные порядки другой страны, но к чести ли советского человека слепо следовать безрассудным приказам?
Я предложил связаться с Мадридом и выяснить обстановку. Вскоре нас соединили со штабом генерала Миаха. Оказалось, что в Мадриде ничего не изменилось - враг стрелял и бомбил, а республиканская артиллерия вела ответный огонь. Мятежники предприняли разведку боем, чтобы выяснить, не покинут ли город. Встретили достойный отпор и откатились. Оборона столицы с каждым часом усиливалась. Голос, доносившийся из Мадрида, звучал бодро, уверенно. Как бы между прочим было сказано, что республиканцами только что захвачен секретный приказ по войскам мятежников, раскрывающий военные планы противника.
Это сообщение переполнило чашу нашего терпения. Оно как бы послужило сигналом к действию. Мы вскочили в машины и понеслись обратно в Мадрид.
В штабе генерала Миаха царило возбуждение. В этот день республиканцы захватили итальянский легкий танк "Ансальдо". В полевой сумке убитого фашистского офицера был найден оперативный приказ генерала Варела о штурме Мадрида. В приказе были перечислены десять наступающих колонн мятежников, каждой колонне указаны районы сосредоточения, исходное положение для наступления, ближайшие задачи и направления дальнейших действий.
Штаб обороны Мадрида решил активными действиями сорвать наступление противника и разгромить его под стенами города. Правда, при этом по-прежнему далеко не полностью учитывались возможности республиканской артиллерии. Действия артиллеристов предусматривались лишь в день наступления республиканцев, причем на артиллерийскую подготовку отводилось всего 15 минут.
Я сразу же взялся с группой артиллеристов за разработку системы "концентрированного огня" (так называли испанские офицеры сосредоточенный и массированный огонь артиллерии) по всем важным объектам, перечисленным в захваченном приказе генерала Варелы. Силы республиканской артиллерии были весьма скромны, не хватало боеприпасов, поэтому надо было вести огонь экономно, но точно, нанося врагу возможно большие потери.
Мадрид с каждым часом обретал новые силы. В ряды дружинников, защищавших важнейшие подступы к городу, влилось много пожилых рабочих. Они храбро сражались на баррикадах. Жители столицы решили до последней капли крови отстаивать каждую улицу, каждый переулок.
8 ноября продолжались упорные бои с противником. Главный удар мятежники наносили в парке Каса дель Кампо и продвинулись здесь в этот день на полтора километра.
Долгие часы я проводил в башне "Телефоники" - изучал боевые порядки противника, помогал командирам батарей корректировать огонь.
Артиллеристы каким-то путем добыли немецкую звукометрическую станцию фирмы "Симменс", которую вскоре удалось использовать для засечки стреляющих батарей противника. Данные звуковой разведки перепроверялись с помощью визуального наблюдения с башни "Телефоники". Теперь наш огонь стал еще более точным. Вскоре мы обнаружили, что и противник стреляет по нашим батареям на основе данных звукометрической разведки. Одна из наших батарей занимала огневую позицию на окраине Мадрида и успешно стреляла по фашистам. Мятежники рьяно охотились за ней, но фашистские снаряды обычно ложились на небольшой пустырь, расположенный позади огневых позиций батареи. Мадридские артиллеристы даже огородили этот пустырь и вывесили предупреждающие знаки: "Стой! Здесь смерть!"
