Утром пятого дня безделья Костюшку вызвали в штаб. Генерал Шайлер, ответив кивком головы на приветствие, протянул Костюшке письмо:
«Генерал Дюпортайль выражает почтение генералу Шайлеру и сообщает по существу запроса: «инженерные познания и опыт подполковника Радиера внушают мне больше доверия».
— Удовлетворяет вас?
— Нет, генерал. Я не беру под сомнение инженерные познания подполковника Радиера, но он отвергает мой проект не потому, что мой проект невыполним с инженерной точки зрения, а потому, что мой проект не укладывается в рамки его трафарета.
— Вы самонадеянны, полковник.
— Простите, сэр, вы употребили не то слово. Я уверен, а не самонадеян.
В серых глазах генерала загорелся недобрый огонек.
— Вам кажется, что я недостаточно хорошо знаю свой родной язык?
Это уже была грубость — намек на его, Костюшко, плохой английский язык, а от ответа на грубость Костюшко всегда уклонялся.
— Что прикажете, генерал, мне делать?
— Капитан Картери вам сообщит.
Но капитан Картери ничего не сообщил Костюшке. В этот же день вернулся лейтенант Вилькинсон. Он сошел с коня и тут же, перед палаткой, начал раздеваться. Вид у него был раздраженный, обиженный.
— Вы устали, Дэв? — спросил Костюшко.
— Спешил, — ответил Вилькинсон унылым голосом. — Сол, дай воды.
Негр принес ведро воды. Вилькинсон умывался долго, основательно.
— Неприятные новости? — забеспокоился Костюшко.
Вилькинсон не ответил; вымылся, вяло вытерся и, бросив полотенце на плечо негру, неприветливо сказал:
— Идем, Тэд.
Они вошли в палатку. Вилькинсон сел на свою кровать. Несколько минут он пристально смотрел на Костюшко, потом спросил:
— Давно знакомы с Кингом?
— Я его всего один раз видел. — И Костюшко рассказал, для чего его Кинг вызывал и о чем они тогда говорили.
Вилькинсон лег под одеяло, вытянулся, закрыл глаза.
— Тэд, — сказал он тихо, словно спросонья. — Меня однажды били в колледже, и знаете почему?
Старшеклассники играли в мяч, а я стоял в стороне и советы давал.
«Что с Вилькинсоном? — думал Костюшко. — От него обычно и клещами слова не вытянешь, а тут целой повестью разродился».
— Тэд, люди не любят, когда их поучают. — Он приподнялся и закончил раздраженно: — Какого дьявола вы пустились в спор с Кингом! Ведь Олни зять Кинга. Он продавал вам баранов с фермы Кинга, а вы этому Кингу проповедь читаете. Возьмите из моей сумки письмо, — закончил он неожиданно.
Письмо генерала Гэтса сразу покончило с бездельем:
«Полковник! Продолжай работы по своему проекту.
Гэтс».
Захватив письмо, Костюшко помчался в штаб. Шайлера там не было, но его ждали с минуты на минуту. И действительно, генерал вскоре приехал вместе с подполковником Радиером.
— Сэр, — обратился к нему Костюшко, — я получил приказ от генерала Гэтса продолжать работы.
— Продолжайте, полковник, но с коррективами, которые внес в ваш проект подполковник Радиер.
— Сэр, генерал Гэтс распорядился производить работы по моему проекту.
— Генерал Гэтс далеко, а «Сахарная Голова» перед моими глазами.
Радиер стоял тут же, смотрел вдаль и прутиком бил себя по сапогу.
— Какие коррективы вы внесли? — обратился к нему Костюшко.
— Незначительные. Весь ваш проект я принял. Исключил из него только «Сахарную Голову». Дорогу строить не будем.
Выпало основное звено из обороны — без артиллерии на «Сахарной Голове» крепость беззащитна. Какой смысл создавать запоры на реке, если враг может подойти с суши? А протестовать против ублюдочного проекта Радиера не имело смысла: командующий армией и главный инженер армии на стороне Радиера.
Костюшко поехал к себе домой и написал Гэтсу:
«Генерал, прошу тебя… не приказывай мне что-либо делать до твоего приезда. И вот почему: люблю согласие и хочу быть в дружбе со всеми, если это возможно; если будут упорствовать, не делать по моему плану, который, возможно, и лучше, я предоставил бы им свободу, тем более что я иностранец… Говорю тебе откровенно: я человек чувствительный и люблю единодушие. Предпочитаю все бросить и вернуться домой сажать капусту».
Костюшко не поехал домой «сажать капусту». В июне англичане пошли в наступление: с севера — генерал Бергойн, с юга — генерал Клейтон. Бергойн захватил один из наружных фортов Тикондороги и, словно по плану Костюшки, установил тяжелую артиллерию на вершине «Сахарной Головы».
Шайлеру осталось только сдать беззащитную крепость и отступить.
Но Бергойн не отставал от него: шел по следу. Тут Шайлер вспомнил о польском инженере, вызвал его к себе:
— Делайте что хотите, сэр, лишь бы замедлить движение англичан.
Армия двигалась по лесистой местности. Костюшко валил деревья, строил палисады, хитроумные ловушки, засеки — делал все, чтобы дать возможность генералу Шайлеру отвести свои войска к острову Ван Шик.
И достиг цели: с небольшими потерями Шайлер дошел до острова, а там… его сместили за сдачу врагу крепости Тикондорога.
Командование армией опять принял генерал Гэтс. Настроение солдат подавленное: народ собирается в кучки, шушукается, на офицеров смотрят исподлобья. Гэтс понял: выход из положения надо искать в победе. Он решил предпринять наступление. Выслал вперед полковника Костюшко с заданием выбрать удобную позицию на западном берегу реки Гудсон, к югу от Тикондороги.
Костюшко точно подменили. Деятельным был он всегда, но сейчас, выполняя приказ Гэтса, он проявлял не только деятельность, а еще и настойчивость, упорство, подчас даже резкость.
В эту рекогносцировку его сопровождали три штабных офицера. Много долин и взгорий казались ему удобными для замысла генерала Гэтса, но Костюшко искал такое место, которое позволяло бы создать идеальные условия как для наступления, так и для обороны. Он понимал, что на карту поставлена не только судьба армии Гэтса, но, возможно, тут решится судьба американской революции. А эта революция была слишком дорога сердцу Костюшки, чтобы ею рисковать. Враг силен, и враг хорошо вооружен; Гэтс же силен идеей, волей народа к победе. Но эту идею, эту волю надо подкрепить умением — нужно, чтобы река, лес, земля давали дополнительные силы американской армии. И он, Костюшко, добудет эти дополнительные силы.
Костюшко браковал позицию за позицией — во всех он находил изъяны, подчас такие, которые ему самому не удавалось выразить словами. Он видел предметы не такими, какими они есть, а какими они могут стать, а об этом как расскажешь?
Его спутники сначала брюзжали, потом возмущались, но Костюшко их одергивал или не обращал внимания на воркотню, он упорно продолжал свои поиски.
