В академию Исаков возвращался окрыленный, переполненный новыми темами, замыслами, планами и немного встревоженный. Он с увлечением поработал в двух экспедициях. Помощники вернулись в Ленинград к своим кораблям, некоторых оставили в Заполярье. Хорошие подобрались сотрудники, отличные моряки и веселые спутники. Дружеская атмосфера, без которой немыслимы подобные походы, не помешала строжайшей дисциплине. Карпов, колючая умница и фанатик корабельной службы, сумел так все наладить, что Ворошилов посулил ему награду от Реввоенсовета — золотые часы. Заслужил Иван Григорьевич, ему бы и орден — за гражданскую войну. Ни одного осложнения в походах. Исключая, пожалуй, инцидента на мостике, — чего доброго, разнесут теперь по флоту молву «о дерзости Исакова».
Смолчать нельзя было, но и сказать наркому мог потише, чтобы исключить возможность пересудов. Впрочем, на корабле, да еще при таких обстоятельствах, скрыть что-либо невозможно.
Каждый капитан на своей шкуре испытал, как трудно вести судно, если на борту, да еще на мостике, начальство. Даже свое, морское, компетентное. А уж гражданское или армейское — беда. В любом случае за курс и судьбу корабля отвечает сам командир. Только не всякий решится пропустить советы свыше мимо ушей. Исаков заметил, что командир неспокоен. На мостике корабля известнейшие в стране люди. Стоят тихо, в стороне, переговариваются вполголоса. Рядом с Исаковым в морской форме нарком — он же и по сухопутным и по морским делам нарком. Краснофлотцы смотрят на него с восторгом. Исаков и сам смотрит на него, как юноша на человека из легенды, хотя видит его не впервые — Ворошилов напомнил при встрече: «А, помню, помню, упрямый черноморский оператор!» И все же — законы флота строги. Еще в Моонзунде Исаков усвоил: в походе даже посторонний глаз обязан наблюдать за морем. Тут, правда, не бой, но и шутки отвлекают людей от дела. А когда от шуток нарком перешел к советам командиру, Исаков не стерпел и попросил все советы передавать через него.
Нарком внимательно взглянул на Исакова и промолчал. Все замерли. Только один голос раздался в тишине, спокойный голос члена правительства, стоявшего сзади: «Правильно говорит товарищ, не надо нам мешать капитану».
Такое моряки не забывают. Наверно, уже разнесли по Кронштадту. Самое неприятное — пересуды: «Исакова снимут?.. Исакова накажут?..»
В академии Исакова ждал приказ: от должности старшего преподавателя кафедры стратегии и оперативного искусства освободить. Назначить начальником штаба Краснознаменного Балтийского флота.
Снова он на кораблях неласковой для него Балтики. Да, на кораблях, в штабе и в море. Его первое требование и к себе, и к другим: не засиживаться на берегу, плавать, пока залив не скуют льды, не отступать перед штормами, искать непогоду, учиться одолевать непогоду и плавать, плавать, плавать.
Начальником штаба КБФ Исаков в тридцатые годы был дважды — до конца 1935 года и снова в тридцать седьмом году.
Контр-адмирал В. И. Рутковский высказался однажды в Ленинграде в научной среде о качествах Исакова — штабиста и оператора. Отметив, что Иван Степанович внедрил высокий стиль и методику штабной работы во все большие и малые штабы нашего флота, сам стал «первым оператором ВМФ и воспитал плеяду молодых операторов», он заявил: на флоте признан и принят исаковский стиль работы оператора. Это значит: «Во-первых, все должно быть предусмотрено оператором; во-вторых, все могут ошибаться, исключая оператора». Исаков следовал именно этому стилю и умел за него отвечать.
В 1935 году во время осенних учений случилась катастрофа. Наперерез линкору «Марат» должна была выйти подводная лодка «Б-3», поднырнуть под него и атаковать с другого борта. Командир линкора, вняв некомпетентному возгласу высшего военачальника, внезапно изменил курс. Лодка, всплывая, оказалась под винтами линкора и погибла.
На разборе Исаков заявил, что виновным считает прежде всего себя, — он разрабатывал план учения и не предусмотрел все возможные случаи. А возможность такого случая он мог предполагать по личному опыту, зная, что на флагманском корабле пойдет начальство и вмешательства в управление кораблем следовало ожидать.
Исаков понес суровое наказание. Но на флоте оценили его поведение. В нем видели человека, который правильно понял свою честь высокого командира и не прикрылся чужой спиной. Добавлю: Исаков действительно считал себя ответственным, держась принципа, что оператор должен предусмотреть все и ошибаться могут все, кроме оператора.
После полутора лет преподавания в академии Исаков вернулся в штаб. Он остался верен тем же принципам.
Генерал-лейтенант Сергей Иванович Кабанов, в сорок первом году командующий легендарной обороной Гангута, летом тридцать седьмого года командовал соединением крупнокалиберной железнодорожной артиллерии флота. В жаркий день в столовой соединения случилась беда. Зарезали корову, изготовили тысячу котлет, котлеты в жару испортились, и произошло массовое отравление. Переполох, нашествие следователей. Зловещее обвинение — диверсия…
К вечеру звонит Кабанову начальник штаба флота Исаков: «Почему не докладываете, Сергей Иванович?» — «Потому что отстранен от должности», — отвечает Кабанов со свойственной ему резкостью и прямотой. «Кем?» — «Следственными органами флота». — «За что?» — «За диверсию с котлетами». — «Ваше мнение?» — «Мое мнение такое: первые котлеты прошли благополучно, последние две сотни завоняли. Диверсии нет. Есть халатность». — «Хорошо. Немедленно возвращайтесь к исполнению обязанностей. Передайте следователям мое приказание прекратить следствие и вернуться в Кронштадт. Используйте свои дисциплинарные права и накажите виновников происшедшего по своему усмотрению».
Тем же летом Исакова в звании флагмана II ранга назначили командовать КБФ. Его флаг поднят над линкором «Марат».
Два десятилетия службы революции позади. За Исаковым устойчивый авторитет крупного морского теоретика и сильного организатора. Изданная впервые в 1936 году с предисловием И. М. Лудри его книга о Циндао выходит подряд — вторым и третьим изданием. Она поражает и радует остротой аналитического зрения автора. Еще до Халхин-Гола и Хасана она не только предостерегает моряков о японской угрозе Дальнему Востоку, но и учит, в первую очередь тихоокеанцев, распознавать стратегию и тактику японской экспансии на материк. Ясен шаблон этой экспансии: блокада флота с моря; переброска экспедиционного корпуса и высадка там, где берег не защищен; перегрызание коммуникаций и осада с суши; борьба за высоты и последовательные атаки после подавления артиллерии осажденных. Но всякий шаблон может претерпеть изменения при развитии новых средств войны. Вся книга — исследование шаблона и опровержение шаблона. Она учит не только на опыте победителя, но и на уроках побежденной стороны. Исаков напоминает об успешном сопротивлении немцев десятикратно превосходящим их в численности японцам и, разрушая миф о непобедимости самураев, рожденный Порт-Артуром или разгромом в Азии противника, стоящего значительно ниже в политическом и культурном развитии, приходит к важному для грядущего выводу: «Это раз и навсегда решает вопрос о целесообразности обороны локальных пунктов, если оборона их организована и моральная стойкость бойцов на высоте».
