Любовь Полищук относилась к третьему и весьма редкому типу актеров, работающих над ролью во время репетиций, дорабатывающих роль уже после того, как спектакль стал премьерным, потом репертуарным, вплоть до его закрытия, даже потом заряженное когда-то на роль ее сознание могло привести к новому решению той или иной мизансцены и сожалеть о позднем прозрении. И это при том, что Люба была буквально завалена предложениями, текстами пьес, сценариями фильмов и в большинстве из них играла, перелетая из одного города в другой, с концертной площадки на киностудию, она часто давала интервью, которые не любила, отвечала на трафаретные вопросы журналистов о творческих планах, семейном положении и, конечно, о том, собирается ли она выйти замуж или остаться холостячкой, что, наверное, считает наиболее приемлемой для актера жизнью, свободной от бытовых забот и полностью отданной театру.
– Я уже была замужем. У меня растет прекрасный мальчик, – обычно отвечала Люба.
– Значит, уже побывали там! Хватит! – радостно водили по блокноту шариковыми ручками журналистки с неудавшейся семейной жизнью и считавшие, что встретили коллегу по несчастью или, наоборот, – осчастливленную после развода с мужем-бездельником, пьяницей и ловеласом, что обычно сочеталось в одном лице.
Люба понимала, что иногда спешит, не дает отдохнуть ни голове, ни организму, соглашаясь играть в слабых малоинтересных ролях. Но тут, видимо, срабатывали остатки комплекса актерской невостребованности, в которой она пребывала несколько мучительных лет, и не раз испытывала безденежье, вплоть до голодных дней. Мечтала сыграть в какой-нибудь роли из пьесы Булгакова. Задорно и с воодушевлением, не чураясь своеобразной философии героини, играла Зою Пельтц в «Зойкиной квартире», но звездной и самой яркой, казавшейся недосягаемой, была для нее роль Маргариты в романе Булгакова «Мастер и Маргарита». В России и, кажется, в Чехословакии и Польше, играли инсценировки этого романа. В Москве актеры Художественного театра создали гастрольный спектакль «Мастер и Маргарита». Именно для показа в других городах. Само руководство театра считало его неприемлемым для своей центральной и легендарной сцены. И не без оснований. Спектакль игрался без специальных декораций, без соответствующих костюмов и грима, но с участием неплохих артистов, особенно хорош и сочен был артист в роли Воланда, но с явно небулгаковской Маргаритой, роль которой исполняла симпатичная длинноногая молодая женщина с ужимками, более свойственными советской секретарше или недалекой аспирантке, чем божественной во всех отношениях Маргарите, какой представляла ее себе Люба. Тем не менее спектакль собирал аншлаги. Люба видела его в Сочи, в малом зале театра, благо он начинался в четыре вечера, и Люба успевала на свое представление. Она шла на спектакль как на праздник, радовалась, что нашлись умные и смелые люди, решившиеся перевести уникальный роман Булгакова на сцену, вопреки множественным театральным критикам, утверждавшим, что постановка «Мастера и Маргариты» на сцене, даже в кино, невозможна, так как при этом пропадает гениальная булгаковская проза, лучшие мысли и непревзойденные яркие сцены, полные искрящихся фантазий и глубокой философии. На первый взгляд, казалось, что эти критики были правы, настолько своеобразным и трудным виделась инсценировка романа. И наверное, только талантливая и смелая молодежь Художественного театра, кстати, почти не занятая в других спектаклях театра, решительно и неробко заявила о себе, о своих незаурядных способностях, взявшись за работу, по общему мнению, неосуществимую. Полноценного спектакля, конечно, не получилось, на что постановщик и не рассчитывал, но отдельные сцены по мотивам романа явно удались. Тот спектакль был по-своему предтечей любимовского «Мастера и Маргариты» в Театре на Таганке, где удачно переплетались не все, но основные линии романа, и спектакль стал явлением в истории русского театра.
И была актриса, возможно, не одна, была Любовь Полищук, мечтавшая сыграть Маргариту еще до первых инсценировок романа. Она перечитала его несколько раз и вслед за автором повторяла наиболее сильные в ее представлении места из романа: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами! Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его».
Сердце Любы едва не останавливалось, когда она читала эти строки. По своему пониманию жизни, по творческим возможностям она была намного выше материала, который исполняла на сцене. Знала ли она об этом? Думала ли? Переживала и страдала ли от этого? Кто скажет? Заметил ее душевные порывы и возможности молодой кинорежиссер Владимир Кучинский – постановщик фильма «Любовь с привилегиями». Не заметили или не хотели замечать другие кинорежиссеры, живущие вполне обеспеченной жизнью, пробавляясь съемками фильмов о гражданской войне, борьбе с кулаками и басмачами, врагами народа, ставившие бледные трафаретные фильмы о Великой отечественной войне, примитивные кинокомедии, фильмы о послевоенном строительстве на уровне ударной укладки бетона и робкого поцелуя героев в конце фильма. Были исключения, картины страстные, полные боли за нищету людей, воевавшие с бюрократизмом и серостью жизни. Но такие фильмы можно было сосчитать по пальцам одной руки. И кто, кроме самой Любы Полищук, думал о ее судьбе, невостребованном в необходимой мере ее таланте? В общем-то, мало кто. В последнее время – Марк Захаров, Эльдар Рязанов… Хотели дать интересные роли. Но ее на эти роли не утверждали киноверхи. На одном из собраний в Театре «Эрмитаж» Михаил Левитин, докладывая труппе о планах театра, перечислил пьесы и авторов, с которыми театр собирается сотрудничать в ближайшие годы. Послышалось: «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова.
– Что? – переспросила Люба.
– «Мастер и Маргарита», – повторил Левитин.
С годами он осознал, что прав был Любимов, назвав его, своего ученика, в большей мере балетмейстером, а не политиком, далеким от социальной темы в пьесах. Но шло время, серьезнел Левитин. Его ум стали занимать Чехов, Достоевский, лучшие зарубежные драматурги, и название спектакля по роману Булгакова он объявил без особых эмоций, в ряду других. А Любовь Полищук вспыхнула, уже загорелись глаза и, чтобы не привлекать к себе внимание других артистов, она, прикрыв лицо рукой, вышла из зала. Ведь роль Маргариты не официально, а предварительно, в разговорах о спектакле, была обещана ей. Люба дала себе установку – успокоиться. Когда еще дело дойдет до работы со спектаклем. И планы часто остаются планами. Увы, такова наша жизнь. Даже индустриальные, не говоря о театральных. И волнений другого рода у нее хватало.
