Ознакомительная версия.
Особенно хорошо тренировать внимание и маневренность получалось в переулочках неподалёку от гаража (он находился во дворе, в районе Пречистенки, тогда ещё Кропоткинской улицы). Машин в городе было неизмеримо меньше, чем сейчас, но пешеходов, бороздящих улочки и переулки где угодно, хватало. Хорошо, что у инструктора были дублирующие педали!..
В 14 лет мне выдали юношеские права (разрешающие вождение, если взрослый рядом). Ездили мы на «Москвиче-402», форма которого была уже более современной, чем у «горбатенького».
От этой юношеской школы я участвовал в соревнованиях по фигурному вождению. Они проводились Выставкой достижения народного хозяйства (ВДНХ, сейчас это ВВЦ), на одной из асфальтовых площадок перед ней. Надо было проехать «мостик», габаритные воротца, развернуться в квадрате и т. д. Раньше приехал или опоздал – плохо. За каждую секунду сверх одной минуты или меньше её – вычитали штрафные очки. Чемпионом я не стал, но «диплом участника ВДНХ» заработал.
Вершиной моей водительской карьеры стал парад пионерской организации на Красной площади, в котором участвовали и юные водители. Хотя я уже перешёл из пионеров в комсомольцы, но всё равно всем велели надеть белую рубашку и повязать пионерский галстук (неужели инструктор тоже был в красном галстуке? не помню). Юных водителей на одну машину пришлось трое, но сначала мы торжественно ездили по городу, и двум другим досталось водить больше, а мне – почётнее.
Когда я перед Красной площадью пересаживался за руль, инструктор изрёк последнее напутствие:
– Метр до машины впереди, метр от машины позади. Едем очень медленно. Если у тебя мотор заглохнет или ещё что, больше на глаза мне не показывайся!
Только это я и сознавал. Было невозможно ни оглядеться, ни посмотреть, кто там, на Мавзолее (может, не все знают, что во время советских парадов высшие начальники страны традиционно стояли на специальной площадке ленинского надгробия). К счастью, всё прошло-проехало нормально. С тех пор я любил небрежно похвастаться:
– Машину водить? Да я ещё школьником вёл на параде машину по Красной площади…
И – всё! Никогда я не получал взрослых водительских прав, даже желания не возникало. Никогда не стремился приобрести и водить машину. Словно мне сделали необходимую прививку. Даже когда мой первый тесть, директор проектного института, предложил оформить на меня новую «Волгу», только что купленную вместо старой, я отказался. Хотел оставить за собой право на человеческое, а не шофёрское внимание к окружающему миру. Возможность читать, писать и думать, посиживая себе в общественном транспорте. Или вообще ходить пешком. Перипатетики99 считали, что это помогает мыслить.
Вождения машины оказалось мало. Увидев где-то объявление о мотоциклетном кружке, я отыскал его (на каком-то стадиончике) и записался туда.
Может, это была секция фигурного вождения? Во всяком случае, больше всего мне запомнилась «восьмёрка», по которой надо было ездить. Поддерживать равновесие, упираясь ногой в землю, считалось неправильным, и приходилось осваивать езду всё лучше. Впрочем, что-то ещё, кроме «восьмёрки», там было, несмотря на то, что мы крутились на одном и том же пятачке. Оказался я там зимой. Снег, перемешанный с грязью, разномастные мотоциклы и тренер, позволяющий нам всему учиться самим. И рёв, рёв моторов, от которого сам заводишься…
Можно считать, что умение водить мотоцикл однажды мне пригодилось. Я оказался в гостях на даче недалеко от станции Внуково. Там жил генерал100, дядя моей первой жены. Времени на застолье мне всегда было жалко, к тому же я куда-то торопился, так что быстро со всеми распрощался. Сын генерала, Володя101, предложил подбросить меня до станции на своём мотоцикле «Ява» (особо шикарная по тем временам марка). Сели, отправились, но ехали очень странно, виляя, пару раз чуть не угодили в кювет. Тут до меня дошло, что Володя изрядно пьян. Тем временем после пустынной дороги элитного посёлка, откуда мы выехали, начиналась куда более оживлённая трасса.
Мне показалось, что так мы вряд ли доедем (и шлемов на нас не было, тогда они не считались обязательными). Я попросил остановиться и поведал, что ужасно хочу поводить мотоцикл, прямо сейчас (мол, учился когда-то, а теперь всей душой тоскую). Мы поменялись местами, и я довёл мотоцикл до станции сам, что тоже удивительно. Ведь мотоциклетный кружок был давно в прошлом, а больше никакой практики у меня не было. Впрочем, обратно Володя благополучно вернулся сам. Всё-таки успел немного протрезветь.
Благодарность за ненужное
С точки зрения дальнейшей учебы в математической школе и на мехмате, можно отметить, что сороковая школа дала неплохие нужные знания «по программе». Но мне почему-то остались особенно дороги те навыки, которые не имели отношения к школьной программе и, можно сказать, не пригодились в жизни. Из ружья я потом лишь изредка стрелял в тире, машину после восьмого класса почти не водил, мотоцикл тоже. На велосипеде ездил мало, монет не серебрил и светильный газ из дерева не добывал.
Но тогда-то мне было интересно научиться тому и сему! Слишком примитивно рассуждать только в категориях «пригодилось – не пригодилось». Возрастные интересы – это волшебная алхимия: в результате взаимодействия известных веществ возникают принципиально новые (наверное, вплоть до философского камня).
Эмоции особенным образом раскрашивают то, что ты выбрал сам, руководствуясь сегодняшним вкусом. Не обязательно всю жизнь водить машину – радостно было водить её тогда, в своё время. Навсегда сохранилось ощущение: здорово, приятно, я это могу.
Что-то, наверное, незаметно послужило полезной прививкой от пристрастия на всю жизнь. Никогда мне не хотелось охотиться: слишком остро я испытал чувство человека убивающего. Не мечтал об автомобиле – для самоутверждения этого уже не требовалось.
Так что я благодарен своим «непригодившимся» увлечениям, доброму терпению родителей и всем прочим обстоятельствам, которые мы называем судьбой. Впрочем, терпением родители не ограничивались. Велосипед, ружьё, набор «Юный химик», электроконструктор, лобзик для выпиливания, выжигатель, фотоаппарат… Не так-то просто было, по-видимому, обеспечивать материальную поддержку моих разбросанных интересов при невеликом семейном бюджете, но они старались. Дело даже не в деньгах, а в сочувствии тому, что интересно сию минуту.
В пионерские лагеря мы ездили каждое лето. Родители там работали, во-первых, потому что это стало частью их педагогического призвания, а во-вторых, для дополнительного заработка. Отец вёл кружок «Умелые руки», мама обычно руководила одним из младших отрядов. Бывала она и старшей пионервожатой, но старалась избегать руководящих должностей. Ну, а я находился в одном из отрядов. Братья, подрастая, тоже проходили через отрядную жизнь.
Лагеря принадлежали разным ведомствам; почему-то редко мы ездили в один и тот же, хотя бывало и такое.
Начинал я с младших отрядов и хорошо помню, какой желанной отрадой становился домик с мастерской, где удавалось вечером застать родителей: одного, или даже обоих. И знать, что здесь ты будешь желанным и единственным, а не просто одним из членов такого-то отряда.
Правда, на меня в отряде выпадала особая роль: я был вечерним рассказчиком. После отбоя наступало время, когда вся палата затихала, чтобы послушать мои повествования. Они основывались на том, что я читал или знал по родительским пересказам. Старался не повторяться и адаптировать классиков под восприятие аудитории. Авторских прав не соблюдал – позволял себе подключать и свою фантазию.
Отец занимался с пионерами выпиливанием и выжиганием, учил их строить модели планеров или самолётов, похожих на планеры, но с пропеллером на резинке. Делал и запускал с ребятами воздушных змеев: обычных плоских и больших коробчатых. Они улетали на верёвке-леере высоко-высоко. К змею посылали снизу «телеграммы»: бумажки, которые под напором воздуха поднимались вверх.
Самым эффектным занятием было изготовление и запуск воздушного шара. Его клеили из листов папиросной бумаги, соединяя их в длинные полосы, которые отец обрезал по концам нужным образом. Полосы склеивались друг с другом: вверху куполом, внизу закреплялись на бумажном кольце. На шаре отец ярко писал название лагеря. В день какого-нибудь праздника происходила церемония запуска. Отец разводил небольшой, но устойчивый костёр и вместе с толпой помощников наполнял шар тёплым воздухом. Шар постепенно округлялся и наконец, под крики «Ура!» взмывал вверх. Снаряжалась команда, которая следила за его полётом и подбирала шар после приземления, потому что его можно было, залатав и отремонтировав, запустить ещё раз.
Ознакомительная версия.
