Вместе с Ревой Ли продолжал изучать ночную лондонскую жизнь. В то время одним из его любимых клубов был «Кинки Герлинки», созданный Герлинде и Майклом Костифф; тогда он находился в помещении театра «Эмпайр» на Лестер-сквер. Клуб, распахнувший свои двери в середине восьмидесятых, после закрытия легендарного «Табу», получил репутацию «полиморфной извращенности». Этот термин, введенный Фрейдом, означал способность получать эротическое удовольствие от любой части тела, но в начале девяностых это понятие включало в себя и свободу сексуального самовыражения. В «Кинки Герлинки» стекались те, кого в других местах считали аутсайдерами; они демонстрировали там свое отличие от других. «Это гей-клуб, и это огромный гей-клуб, он вмещает около 3 тысяч человек, – говорил распорядитель «Кинки». – Там с распростертыми объятиями встречают не только геев, но и всех остальных… У нас на самом деле нет никаких ограничений… можете делать, что хотите, говорить, что хотите, откалывать какие угодно номера».[282]
На вечерах в «Кинки Герлинки» принято было наряжаться чем страннее, тем лучше. Порнозвезда Эйден Шоу, который одно время состоял в близких отношениях с Маккуином, однажды явился в костюме мышки Минни. Модный обозреватель Хэмиш Боулз, который теперь сотрудничает с американским изданием Vogue, нарядился в стиле голливудской красотки 1940-х годов. «Мне всегда хотелось превратиться в кумира, то есть буквально, до мелочей», – сказал он.[283] «Вечера в «Кинки Герлинки» много значили для Ли, – вспоминает Рева. – Однажды, помню, он пришел в шляпе от… Филипа Трейси, похожей на два бараньих рога, но сделанной из органзы. Кроме того, он взял взаймы серебристый парчовый сюртук – кажется, от Джона Гальяно. Брюки он сшил сам из остатков материи от студенческой коллекции; туфли дала Изабелла. Выглядел он как псевдотрансвестит».[284]
Позже Маккуин и Трейси станут друзьями и творческими партнерами, но при первой встрече в 1992 году они друг другу решительно не понравились. И Александр, и Филип считали себя единственными новыми протеже Изабеллы – она неоднократно повторяла обоим, что они несравненны, – и вдруг оказалось, что им придется состязаться за ее внимание.
В июле 1992 года Ли пригласили в «Хиллз» («Холмы»), загородное поместье супругов Блоу в Глостершире. Британское издание Vogue откомандировало туда Оберто Гили, чтобы тот написал репортаж о супругах Блоу и их доме, где находили приют художники и скульпторы. Изабелла попросила Маккуина сшить несколько костюмов. Когда Ли прибыл в «Хиллз» и увидел дом, построенный в 1913 году по проекту деда Детмара, архитектора, которого тоже звали Детмаром, он был совершенно очарован. В 1940 году журнал «Кантри лайф» отзывался о поместье так: «О таком местоположении можно только мечтать, но немногие отважились бы построить дом в таком месте. Он стоит на узкой «полочке» котсуолдского холма к западу от Пейнсуика, откуда открывается вид на всю долину Северна от Малвернс до Чепстоу, а на западе видна большая часть Валлийской марки».[285] Маккуина поместили в лучшую комнату для гостей, в которой стояла большая кровать под балдахином. Куда бы Ли ни шел, он видел нечто достойное восхищения: пол в гостиной был из необработанного вяза; после пожара 1951 года стены в спальнях обили досками от гробов; на стене в так называемом «большом зале», который до пожара соединял в себе холл и столовую, висел в качестве гобелена вышитый ковер эпохи королевы Анны. Он видел герб Иакова I с изображением льва и единорога и словами Beati Pacifici («Блаженны миротворцы»), а также портрет архитектора «Хиллз» Детмара Блоу работы Огастеса Джона. «Там мало мягкой мебели, – писал один очевидец, – и во всем доме царит довольно мрачная, средневековая и слегка холодная атмосфера. Это огромная театральная декорация».[286]
Хотя дом передавался из поколения в поколение, по своей сути он был весьма современным. Его можно назвать памятником усердной работе и постепенному продвижению наверх. «Помню, Иззи рассказывала Александру о моем деде, о том, какой он был творец, но мы не были элитой. Наши предки жили в Кройдоне, – сказал Детмар. – Он знал, что дом принадлежит моей матери, мы же совсем не богаты. Я получал скромные гонорары как барристер, у Иззи был свой доход [от журналов. – Э. У.], что тоже составляло совсем немного». У них в семье, по словам Детмара, царил «утопический, эгалитарный дух», благодаря чему Ли и многие другие гости чувствовали себя как дома.[287] В течение следующих двух десятков лет «магнетизм» Изабеллы и Детмара «привлекал в «Хиллз» самых поразительных представителей мира моды и искусства».[288] Детмар Блоу вспоминает, как он радовался, когда познакомился с Маккуином. «Он был так взволнован, исполнен счастьем и радостью… Он был очень весел, умен и честолюбив. Мы пустились в это приключение, как будто взошли на колесницу Боудикки».[289]
Изабелла была в восторге от костюмов, которые Маккуин подготовил к фотосессии для Vogue: черной шерстяной охотничьей куртки, изящного белого платья, сшитого из нескольких слоев прозрачной органзы с красными цветочными лепестками между слоями, которые издали казались пятнами крови, и красивого розового шелкового сюртука с узором из колючей проволоки, который Блоу купила после его выпускной коллекции. На Детмаре был розовый прозрачный жилет в стиле Регентства, «украшенный лепестками цветов», и рубашка с белым жабо и снова «розовыми лепестками на прозрачном газе». Для одного снимка Изабелла и Детмар позировали под аркой; у них над головами парил букет цветов, который держал «Александр, стоящий вверх ногами».[290]
Иззи начала называть Ли «Александром Великим»: она осыпала его комплиментами и не уставала повторять, что он гений. «Иззи была знакома с Баския и Уорхолом, и они оба высоко ценили ее, – говорит Детмар. – Поэтому для двадцатитрехлетнего Маккуина ее поддержка была чрезвычайно важна».[291] Костюмы работы Маккуина появились на шести полосах ноябрьского номера Vogue 1992 года в репортаже, озаглавленном «Далеко за «Холмами» (по строке из баллады Гэри Мура); по словам одного комментатора, любому другому пришлось бы заплатить за публикацию несколько десятков тысяч фунтов, «но молодой Александр Маккуин получил известность бесплатно».[292]
Между Ли и Изабеллой, которую он любил называть помесью торговки рыбой с рынка Биллингсгейт и Лукреции Борджиа, установилась тесная связь. Они говорили по телефону не меньше четырех раз в день, а когда оказывались вместе, окружающие тут же слышали их смех, гнусное, непристойное кудахтанье. Изабелла приглашала его на ужины с Хуссейном Чалаяном, Рифатом Эзбеком, Филипом Трейси, Маноло Блаником и им подобными. Сама она часто наведывалась в Стратфорд и пила чай с Джойс Маккуин, с которой подружилась. «У нее отличное чувство юмора и типично маккуиновские голубые глаза, – говорила Изабелла о Джойс. – Она очень миловидна и не лезет за словом в карман. По-моему, Александр очень похож на мать». В том же интервью, взятом в 2005 году, Изабелла описывает характер своего друга. «В те дни он был совершенно таким же, как сейчас, очень забавным, очень остроумным, одновременно грубым и мягким – он до сих пор сохранил это замечательное сочетание хрупкости и силы».[293]
