— А ты не волнуйся, — сказал Саша. — Мы с Верой придумали. У тебя официальный документ и телеграмма. Второй телеграммы ты не видел. Понял? Ну, а там будешь действовать по обстановке. В Феодосии на базаре садись на машину с крылышками. Школа не горе. Да, чуть не забыл! Вот тебе книжечка об этой школе, почитай в дороге. Тут адрес Вериной сестры, Нади, забежишь на досуге. Ни пуха ни пера!..
В Феодосию поезд пришел утром, а еще через час автобус с нарисованными на нем крылышками доставил меня на гору Узун — Сырт, где находилась школа.
— Вас принять мы не можем, — взяв мои документы, сказал начальник штаба. — Здесь какое-то недоразумение. Вечером будет комиссия. Она решит.
Довольный уже тем, что мною будет заниматься комиссия, я вышел.
На стоянке видны были планеры, самолеты. Я пошел посмотреть на них. И тут меня остановил высокий, загорелый техник. Узнав, что я приехал поступать в школу, он подал мне ведро и попросил заправить маслом самолет Р — 5. «Воронку возьмешь на капоте, — сказал техник. — А бочки вон там, в углу ангара».
Польщенный доверием, я с радостью бросился исполнять приказание и быстро сделал все, что мне было велено.
— Молодец! — сказал техник. — Давай знакомиться. Моя фамилия Приходько, А теперь принеси водички. Надо помыть колеса.
Сбегал я за водой.
— Эй, орел, иди-ка сюда! — позвал меня опять техник.
Я подошел. Он держал в руках черную от масла воронку:
— Ты где брал масло?
— Вон в той бочке, во второй слева.
— Садовая твоя голова! Что ты наделал?
Вокруг меня собрались техники, Один из них взял воронку из рук Приходько, дал мне понюхать.
— Это же отработка. Неужели не чувствуешь?
— Мать родная, да он и залил-то в бензобак! — с ужасом закричал Приходько.
— Как? Я залил в тот желтый, где масло.
— Вот именно в желтый, черт тебя! — гремел техник. — Ты что, с луны упал? Не знаешь, что желтым окрашена бензосистема?
— На шум прибежал инженер. Он выслушал доклад техника, начавшего заикаться от волнения, оглядел меня с ног до головы:
— Вы что, никогда не видели самолета?
— В воздухе видел, а на земле впервые.
— Все затихли. Инженер сдержанно предложил мне выйти из ангара.
Весь день я думал о случившемся. Вечером собралась комиссия. Меня вызвали последним. Это было уже в двенадцать часов ночи. Я решил предложенную мне задачу на подобие треугольников, ответил на вопросы, касающиеся аэродинамики, объяснил кривую Лилиенталя. Но в этот момент в комнату, где заседала комиссия, вошел уже знакомый мне инженер. Он глянул на меня, что-то сказал худощавому военному, сидевшему на подоконнике, и сел за стол, Я стоял молча, ждал, что будет.
— Хорошо, — сказал худощавый, — знания у вас есть. А как же вы умудрились залить в бензобак масло, да еще отработанное?
Все члены комиссии оживились. Между тем военный продолжал:
— Знаете ли вы, что наделали? Теперь этот самолет задержится с вылетом в Харьков на трое суток. А он сегодня должен был доставить туда пять планеров на соревнования.
Я рассказал, как было дело, потом достал из кармана книжечку, подаренную Сашей, раскрыл ее на странице, где был портрет мастера парашютного спорта Леонида Минова, и посмотрел на человека, сидевшего на подоконнике:
— А я знаю вас, товарищ Минов, Читал о вас. Здесь про вашу школу написано…
Члены комиссии устали задавать вопросы. Они не прочь были послушать меня. И я стал рассказывать о Саше Русинове, моем инструкторе, еще недавно работавшем в школе техником.
— Русинов? — удивился инженер. — Он переучился. Замечательный был техник. Вот только ученик его, к сожалению…
Все засмеялись.
— А вы зря смеетесь, — сказал я обиженно. — Своего я добьюсь. Только помогите мне в этом. Примите меня в школу. Если что, я могу на баяне сыграть…
Про баян вырвалось неожиданно, и члены комиссии засмеялись еще громче. Вот тут уж меня, что называется, повело.
— Стенную газету выпускать могу. Рисую, стихи складываю, — говорил я.
— Да он комик, — добродушно сказал кто-то, когда все отсмеялись.
— Вы никогда не летали на самолете, а мы готовим в этом году инструкторов — летчиков, — уже всерьез возразил мне Минов.
— А вы попробуйте, я понятливый и быстро научусь
— Знаете что, — встал инструктор Еремеев. — Зачислите этого хлопца в мою группу. Я сделаю из него летчика.
Но Еремееву меня не дали. Начальник школы Минов решил мою судьбу иначе.
— Веселый вы парень, — сказал он. — Мы примем вас, но дадим вам программу пилота запаса, как в аэроклубе. А потом вы поедете к себе домой в Вологду. Инструктором вашим будет Лисецкий. У него там все такие маленькие собрались.
Комиссия закончила работу.
— А на баяне — это хорошо, — подошел ко мне Еремеев. — Попляшем, значит.
В два часа ночи нас привезли в Феодосию на медкомиссию.
— Вы бы еще утром приехали, — ворчал сонный хирург. — Раздевайтесь.
Пока он осматривал других, я выбежал в коридор, снял ботинки, носки, достал заранее припасенную бутылочку с водой, осторожно смочил подошвы так, чтобы они давали правильный след, и прошелся по углам собирая пыль. Это я придумал еще в Вологде после комиссии, обнаружившей у меня плоскостопие.
— Ты ноги-то когда — нибудь моешь? — спросил у меня хирург во время осмотра. — Ну-ка, встань… Так, еще раз… Мыться, мыться надо чаще, — брюзжал он. — Одевайся! — и записал в карточке: «Годен».
А через день я на самолете У-2 поднялся в крымское небо и даже попробовал управлять машиной. После посадки доложил инструктору по всей форме:
Курсант Каберов выполнил ознакомительный полет в зону. Разрешите получить замечания.
На первый раз неплохо. Соображаешь. Значит, летать будешь. — Лисецкий улыбнулся. — А теперь берись за науку…
Облака все плывут, кучерявятся. Смотрю на них, и в воображении опять прорисовывается Коктебель. Вспоминаю об инструкторе Александре Андреевиче Батизате, который довел нашу группу до выпуска. Я, как и все, стал инструктором — летчиком. Мне видится старый треух, из которого мне предлагают вытащить бумажку с намеченным на ней пунктом назначения. Где оно, мое счастье? Я долго вслепую перебирал бумажки, прежде чем взять одну из них. Развернул. Ну что ж, неплохо: «Новгород на Волхове». Мои друзья называют другие города; Пермь, Чебоксары, Ленинград, Москва…
В новгородском аэроклубе еще одно счастье — Валя. «Я из шапки тебя вынул!» — говорю я ей в веселую минуту. Так оно, в сущности, и есть. Мы вместе с Валюшей уехали в Ейск. А там новое счастье — дочурка Ниночка. С каким трепетом впервые я взял ее на руки! А был я тогда уже военным моряком и носил бескозырку с надписью: «Школа морских летчиков»...
