годы в португалоязычных странах песни бразильского «короля попсы» Роберто Карлоса (не путать с футболистом).
Мы часто встречались с руководством провинции и с кубинскими товарищами во время национальных праздников, которые там было принято отмечать, и не только речами и заверениями в вечной дружбе, но и хорошим застольем с вином, свининой и даже мозгами обезьяны, которые оказались вполне себе деликатесом.
На один из таких праздников, посвященный Дню независимости НРА, вся наша миссия в полном составе прибыла в парадной форме. Мы заняли свои места за ближайшим к провинциальному комиссару столом, своевременно произнесли тост за дружбу между нашими народами и скорейшее окончание войны и приступили к тестированию довольно вкусной африканской пищи. В основном это был рис с разными видами мяса, о происхождении которого лучше было не знать. В здешних местах, помимо упомянутых мозгов обезьяны и мяса слона, в пищу шли и змеи, и даже вараны. Помнится, варана ангольские солдаты как-то поймали в батальоне на аэродроме и употребили в качестве обеда. Я деликатно отказался от такого угощения, что моих ангольских друзей вовсе не обидело, а лишь удивило.
После вкусной еды начались танцы под современную ангольскую музыку и мотивы народа чокве. Старший нашей миссии с женой уехал домой, а мы остались на продолжение программы – ведь радостей у нас здесь было мало: основное время занимала работа в части. Нам нравились зажигательные африканские мелодии, мы начали приобщаться к местным танцам…
Советская вилла в г. Сауримо. (Фото из личного архива автора).
Выступление главы миссии в г. Сауримо И. Огарка на Дне Независимости НРА. В центре (в костюме) – Провинциальный комиссар Ю. Лунды и будущий посол в РФ камарада «Килуанж». (Фото из личного архива автора).
И вдруг ко мне подбегает возбужденный кубинец со словами: «Камарада Андре, ваши товарищи начали громко спорить, и дело идет к драке». Кубинцы понимали, что в отсутствии старшего миссии все вопросы решает переводчик. По их мнению, он говорил по-португальски и, скорее всего, «имел отношение» к КГБ. Было бесполезно объяснять, что мы не то что не «комитетчики», но у нас даже и военного звания-то нет… Поняв, в чем дело, я быстро проследовал за кубинцем в муниципальный сад, где уже разворачивалась битва между майором Орвидычем и майором Валентином. Они были в одном звании, оба из Белоруссии – и оба стремились стать замами старшего миссии, а после его отъезда из командировки, может, и вовсе возглавить подразделение. Их стычки, правда, словесные, я и раньше наблюдал, но здесь дело дошло до кулачного боя – возможно, виной тому стало употребленное португальское вино и отсутствие старшего.
По существующему в тот период порядку, в случае обнародования подобного события, наши товарищи в течение 24 часов улетели бы на Родину, не выполнив до конца свой интернациональный долг и получив соответствующую запись в личное дело. Поэтому мы – я и находящийся со мной кубинец (возможно, «особист», не знаю) – быстро их разняли и попытались погасить конфликт. Я, несмотря на свой молодой возраст, авторитетно приказал майорам срочно ехать в миссию и даже самолично затолкал их в машину. По приезду в миссию они разошлись по виллам, и я подумал, что все обошлось.
Шеф с женой мирно пили чай и играли в домино, я присоединился к ним. «Старшой» спросил: «Что такие кислые пришли? Праздник не понравился?» Я решил ничего не рассказывать ему об инциденте – в конце концов, доносить о поведении других сотрудников не входило в мои обязанности, да и в принципе закладывать ближних в то советское, брежневско-андроповское время было не принято. Но все всплыло и без моего участия, когда из своей комнаты выбежал заметно пьяный Орвидыч. Передергивая на бегу «калаш» и крича: «Сука, я тебе покажу!», он направился к дому, в котором жили майор Валентин с женой Ольгой. Думаю, наш командир все понял и, мгновенно вскочив из-за стола, побежал за Орвидычем, а я – за ними, в надежде предотвратить страшную разборку, которая могла произойти, учитывая склонность майора Орвидыча к алкоголю и его бурную реакцию на выпитое.
Не без труда, но нам удалось скрутить Орвидыча, отнять оружие и уложить спать. Наутро шеф собрал весь персонал миссии и жестко отчитал обоих провинившихся майоров, пригрозив высылкой в 24 часа. Но, видимо, кубинские «особисты» не доложили о событии, шеф тоже предпочел его замять, и наши товарищи остались служить в том же воинском подразделении.
Надо сказать, что в этой чужой жаркой воюющей стране, вдалеке от родных и близких, не у всех наших соотечественников выдерживала психика, и случалось всякое. Но, как правило, срабатывали «тормоза», и серьезных инцидентов удавалось избежать. Сейчас, если даже товарищи бывшие майоры, а теперь уже пожилые полковники в отставке и прочитают эту историю, то, думаю, лишь улыбнутся, смахнув скупую мужскую слезу от воспоминаний о боевой молодости в далекой африканской стране…
Помимо португальского, в провинции Южная Лунда говорили на местном языке племени чокве, он так и назывался – «чокве». Это был язык банту, на котором говорят люди чокве в восточной части Анголы – в Южной и Северной Лунде, а также в Демократической Республике Конго и Замбии. Он признан национальным языком Анголы, где, по оценкам, в 1991 году на нем говорили полмиллиона человек; еще полмиллиона говорящих жили в Конго в 1990 году и около 20 000 – в Замбии. Я сумел выучить ряд приветствий и фраз, чем не раз поражал местное население: белый, да еще и русский, говорит не только на португальском, но и на их родном языке. Это мне помогало при построении отношений с аборигенами – ведь переводчик всегда был в войсках не только «толмачом», но и добытчиком.
Было бы глупо жить рядом с плантациями растущих прямо в полях ананасов, называемых здесь «abacaxi» («абакаши»), и не поесть их. Эта задача также ложилась на переводчика: я брал ГАЗ-66, грузил в него пакеты с мукой и рисом, тушенку и ехал далеко за город – в деревню на плантацию ананасов, которые, кстати, растут вовсе не на деревьях, как я считал прежде. Там я, по сути, проводил гуманитарную акцию – раздавал местным необходимые им продукты, а в качестве благодарности они грузили мне в кузов ананасы. Уже потом, в Союзе, я осознал, что кислота, содержащаяся в этих плодах, сильно портит зубную эмаль и приводит к кариесу. После командировки в достаточно молодом возрасте мне пришлось серьезно восстанавливать зубы.
