Все это глубоко уязвило Тиберия: неспроста эти ее заботы, не о внешнем враге она помышляет, домогаясь преданности воинов. Нечего делать полководцам там, где женщина устраивает смотры войску, заискивает раздачами, как будто ей недостаточно для снискания благосклонности воинов возить с собой повсюду сына главнокомандующего в простой солдатской одежде и выражать желание, чтобы его называли Цезарем Калигулой. Агриппина среди войска могущественнее, чем командиры и полководцы: эта женщина подавила мятеж, против которого было бессильно имя самого Тиберия. Сеян разжигал и усугублял эти подозрения: хорошо изучив нрав Тиберия, он заранее сеял в нем семена ненависти, чтобы тот таил ее про себя, пока она не вырастет и не созреет» (Тац. Анн. 1, 69).
Не только Тиберий, но и Ливия относилась неприязненно к Агриппине, которая после смерти Германика осталась беззащитной.
«Однажды Агриппина стала на что-то жаловаться Тиберию. Он остановил ее за руку и произнес стих по-гречески: «Ты, дочка, считаешь оскорбленьем, что не царствуешь?!» С тех пор он больше не удостаивал ее разговором. Однажды за обедом он протянул ей яблоко, но она не решилась его отведать. После этого он перестал ее приглашать к столу, притворяясь, будто его подозревают в попытке отравления. Между тем и то и другое было подстроено заранее: он должен был предложить ей яблоко для испытания, а она – отказаться от него как от заведомой гибели.
Наконец, Тиберий, возведя на нее клевету, будто она хотела искать спасения то ли у статуи Августа, то ли у войска, сослал ее на остров Пандатерию (в Тирренском море), а когда она стала роптать, то центурион выбил ей глаз. Она решила умереть от голода, но Тиберий приказал насильно раскрывать ей рот и впихивать пищу. И даже когда она, упорствуя, погибла, он продолжал ее злобно преследовать: самый день ее рождения велел он отныне считать несчастливым. Он вменял себе в заслугу даже то, что не удавил ее; за такое свое милосердие он даже принял от сената декрет с выражением благодарности и золотое подношение, которое было помещено в храм Юпитера Капитолийского» (Свет. Тиб. 53).
Агриппина Старшая погибла в 33 г. Двух ее старших сыновей, Нерона Цезаря и Друза Цезаря, по приказу Тиберия объявили врагами государства и уморили голодом (одного на Понтийских островах в 30 г., другого – в Риме в 33 г.). Ее третий сын, Калигула, стал императором после смерти Тиберия. «Калигула отправился на Пандатерию и на Понтийские острова, спеша собрать прах матери и брата; отплыл он в бурную погоду, чтобы виднее была его сыновняя любовь, приблизился к их останкам благоговейно, положил их в урны собственными руками; с не меньшею пышностью, на судне со знаменем на корме, он доставил их в Остию и вверх по Тибру в Рим, где самые знатные всадники сквозь толпу народа внесли их в мавзолей Августа. В память их установил он всенародно ежегодные поминальные обряды, а в честь матери – еще и цирковые игры, где изображение ее везли в процессии на особой колеснице» (Свет. Кал. 15).
Сохранилась до нашего времени большая беломраморная прямоугольная урна Агриппины с лаконичной надписью: «Прах Агриппины, дочери Марка Агриппы, внучки божественного Августа, жены Германи-ка Цезаря, матери принцепса Гая Цезаря Августа Германика» (ЛН, 167).
В Средние века эта урна использовалась в качестве меры для зерна. Сейчас она хранится в Риме во Дворце консерваторов, который входит в состав Капитолийских музеев.
Трагична судьба родных Агриппины: мать погибла в опале, старшие братья внезапно скончались юными, сестра умерла в ссылке, младший брат убит, муж отравлен, трое детей умерли в детстве, старших сыновей уморили, младший сын убит, одна дочь убита, вторая умерла молодой, третья казнена, внук покончил с собой.
Гай Юлий Цезарь, имевший при жизни прозвище Калигула и под этим именем вошедший в историю, был третьим сыном Германика и Агриппины Старшей. Он родился в 12 г. и детство провел в военных лагерях, так как его мать постоянно сопровождала своего мужа. Родители, стремясь завоевать популярность среди воинов, одевали сына в военную одежду, специально сшитые для него крохотные сапожки вызывали у воинов столь большое умиление, что они ласково прозвали его Калигула, что значит «сапожок».
В 31 г когда ему исполнилось 19 лет и отец его давно был мертв, а мать и двое старших братьев уже в опале, он был вызван Тиберием на Капри.
Капри многие хитростью или силой пытались выманить у него выражение недовольства, но он ни разу не поддался искушению: казалось он вовсе забыл о судьбе своих близких, словно с ними ничего не случилось. А все, что приходилось терпеть ему самому, он сносил с таким Невероятным притворством, что справедливо было о нем сказано: «Не было на свете лучшего раба и худшего господина» (Свет. Кал. 10).
Тиберий, отличавшийся большой проницательностью, «не раз предсказывал, что Калигула живет на погибель и себе и всем и что в его лице вскармливается змея для римского народа и для всего мира» (Свет. Кал. 11).
Когда через два дня после смерти Тиберия, 18 марта 37 г., Калигула был провозглашен императором с официальным именем Гай Цезарь Август Германик (или Император Гай Цезарь), народ встретил эту весть с большой радостью, ибо всеобщей любовью и уважением пользовались его родители Германик и Агриппина Старшая. Ликование было столь велико, что менее чем за три месяца в знак благодарности богам было принесено в жертву более 160 тысяч животных (см. Свет. Кал. 13).
Начало правления Калигулы было как будто хорошим; он даже сделал попытку восстановить народное собрание и вернуть ему право выбора должностных лиц. Проявил он щедрость и к римскому народу: он выплатил ему деньги, которые завещала Ливия и присвоил Тиберий. Много раз Калигула устраивал роскошные зрелища и обильные раздачи продовольствия.
Однако, если Тиберий с его исковерканной душой, подозрительностью и непомерной жестокостью был всего лишь на грани сумасшествия, то Калигула был откровенным сумасшедшим. Как пишет Светоний, «помраченность своего ума он чувствовал сам и не раз помышлял удалиться от дел, чтобы очистить мозг» (Свет. Кал. 50).
В своем сумасшествии Калигула превратил принципат в откровен-. ную монархию, лишив его всякой внешности республики. Он требовал, чтобы ему поклонялись как богу, и постоянно повторял слова из одной трагедии: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!»
Калигуле были присущи поистине сумасшедшая алчность и расточительность; огромное наследство Тиберия в 2 миллиарда 700 миллионов сестерциев он промотал не более чем за год. «Когда у него родилась дочь, то он потребовал от римского народа денежных подношений на ее воспитание и приданое. В первый день нового года он встал на пороге своего дворца и ловил монеты, которые проходящий толпами народ всякого звания сыпал ему из горстей и подолов. Наконец, обуянный страстью почувствовать эти деньги на ощупь, он рассыпал огромные кучи золотых монет по широкому полу и часто ходил по ним босиком или подолгу катался по ним всем телом» (Свет. Кал. 42).
