Конечно, нет ничего удивительного в том, что именно в эту зиму в маленькой квартирке время от времени появлялись новые люди. Чаще всего они пролетали сквозь крохотную столовую, как метеоры, но иногда они оседали в ней более прочно, словно путешественники, осматривающие какой-либо пункт, отмеченный в путеводителе Кука тремя крестиками. Особенно запомнились Онорине двое. Альфред де Бреа, бретонец, земляк Жюля Верна, утопая в облаках дыма, любил пространно разглагольствовать об Индии, где он прожил несколько лет. Другой имел несколько имен и, казалось, несколько лиц. Когда он появлялся в доме на бульваре Бон Нувелль, то казалось, что в маленьких комнатках бушует ветер. Его жизнь была еще более необычайной, чем его неправдоподобные рассказы. О нем стоило написать книгу или сделать его героем романа. Его настоящим именем было Феликс Турнашон, но весь Париж знал его под именем Надара.
Его большая голова с целой копной рыжих волос напоминала львиную… или голову Александра Дюма. Широкое лицо со щетинистыми усами и пучками рыжих волос, с круглыми с фосфорическим блеском глазами довершало его сходство с хищником кошачьей породы – ягуаром или леопардом. Высокий, умный лоб весь был изборожден морщинами, что говорило о постоянной напряженной работе мысли. Бывший секретарь Лессепса, талантливый художник-карикатурист, прославленный фотограф, превративший новорожденную фотографию в подлинное искусство, он готов был бросить любое дело, чтобы очертя голову ринуться на поиски необычайного, фантазия у него работала беспрерывно, увлекая его в самые отчаянные предприятия. Он смотрел на все особенными глазами, видел все в особенном, фантастическом свете. Жажда деятельности была в нем неутомимой, так как он не мог, да и не хотел укладываться в рамки обыденной жизни.
В этот год Надар увлекался аэронавтикой, мечтал о воздушном шаре, состоящем из двух баллонов, помещенных один в другой, шаре-гиганте, объемом в двести тысяч кубических футов. В этот год Жюль Верн заканчивал свой роман, задуманный уже давно «роман о науке», героем которого был шар-гигант, состоящий из двух баллонов, находящихся один в другом, и с удивительным приспособлением, составляющим секрет автора… Знакомился ли Надар с рукописью Жюля Верна? Мы не знаем этого. Но бесспорно, что между кабинетиком писателя в доме на бульваре Бон Нувелль и квартирой авиатора на улице Дофина существовала тесная связь.
Бреа или Надар – кто, точно не установлено, об этом до сих пор спорят биографы, – познакомил Жюля Верна с Жюлем Этсель.
Был ясный октябрьский полдень 1862 года, когда Жюль Верн, прижимая к себе рукопись, позвонил у подъезда старинного дома № 18 по улице Жакоб. Рослый слуга отворил дверь.
– Мсье Этсель ждет вас, – лаконично сообщил он.
Лестница, ведущая на второй этаж, казалась бесконечной. Беззвучно раскрылась и захлопнулась массивная дверь. Ощущение покоя охватило посетителя: тусклый свет едва струился сквозь плотно закрытые жалюзи, тишина казалась почти ощутимой. В полумраке он едва разглядел тяжелые кресла из резного Дуба, темные ковры по стенам, мощные балки, заменяющие потолок…
– Простите, что я не встаю.
Жюль обернулся. На низкой кровати, под огромным балдахином лежал немолодой уже человек с длинными волосами, откинутыми назад, и необыкновенно блестящими глазами.
– Пьер Жюль Этсель, – сказал человек, протягивая руку. – Народ требует, чтобы я бодрствовал по ночам, выпуская газету, так что мне приходится красть эти несколько утренних часов, чтобы прочитать новые рукописи.
Он взял сверток, который Жюль Верн протянул ему дрожащей рукой. Затем наступило молчание.
Такова была встреча, которую иные биографы склонны называть «исторической», встреча двух людей, имена которых остались в литературе навеки связанными.
Этсель не был обыкновенным издателем. «Издатель-художник», – говорили про него. Он был старше Жюля Верна на четырнадцать лет и еще до 1848 года успел побывать журналистом, писателем и издателем иллюстрированных книг. Смелый человек, с горячим темпераментом, он очень рано примкнул к республиканцам и после февральской революции, неожиданно для себя самого, оказался политическим деятелем. Во временном правительстве он занимал посты начальника канцелярии министра иностранных дел, позже – канцелярии морского министра, и, наконец, генерального секретаря кабинета. Избрание принца Луи Наполеона президентом лишило его должности, государственный, переворот Наполеона лишил родины: ему пришлось бежать за границу.
Апрельская амнистия 1859 года застала Этселя в Брюсселе. «Я вернусь только вместе со свободой», – ответил на наполеоновскую амнистию Виктор Гюго. К писателю-трибуну присоединились Эдгар Кине, Луи Блан, Барбес. Но Этсель вернулся.
Теперь он был увлечен грандиозными издательскими проектами. Он затевал большой журнал для семейного чтения и две серии книг под общим названием «Библиотека просвещения и отдыха». Но пока все это существовало лишь в его воображении. Единственным автором, на которого он мог вполне положиться, был П. Л. Сталь.
Имя Сталь было хорошо известно Жюлю Верну. Прекрасный рассказчик, Сталь, к сожалению, был лишен воображения. Поэтому лучше всего ему давались пересказы и переделки чужих вещей. Его переделка детской книги «Серебряные коньки» была гораздо больше известна, чем сам оригинальный роман Мэри Додж. И такими же знаменитыми книгами для детей под его пером стали «Четыре дочери доктора Марш» Луизы Олькотт и «Семейство Честер» Чарльза Юза. «Приключения мальчика-с-пальчик», «История осла», «Маруся», «Новый швейцарский Робинзон» – все эти книги были хорошо известны Жюлю Верну. Поэтому с некоторым изумлением он узнал от Надара и Бреа, что П. Л. Сталь лишь псевдоним и что настоящее имя писателя Пьер Жюль Этсель.
«Публика хочет, чтобы ее занимали, а не обучали», – это изречение Этселя все, что сохранилось для потомства от достопамятной беседы. Бесспорно, этого слишком недостаточно, для того чтобы восстановить разговор целиком. Тем не менее такие попытки делались, а выводы, извлеченные из этой гипотетической беседы, легли в основу одной из легенд «жюльверновского цикла».
Достоверно известно, что Жюль Верн покинул дом на рю Жакоб с той же рукописью, которую принес. Не менее точно установлено, что ровно через две недели писатель снова появился в старом особняке издателя тоже с рукописью подмышкой. Остается только уточнить: были ли эти манускрипты идентичны или нет.
«Жюль Верн принес в свое первое посещение лишь популярную брошюру о воздушных шарах, – гласит легенда. – Но гениальный Этсель возвратил ее писателю, сопроводив это действие вышеприведенной исторической фразой. И что же! ровно через две недели Жюль Верн, переработав свою рукопись в роман, снова появился в кабинете (вернее, спальне) издателя.
