В небогатый дом умершего 30 июня 1848 года генерала Меликова собралось множество живших в Москве армян, чтобы отдать последний долг своему соплеменнику. Все расселись неподалеку от гроба, и А. 3. Зиновьев согласно воле почившего прочел его посмертное обращение, хранившееся в Крестовоздвижеиском храме.
«Возлюбленные мои соотечественники!
Когда я, сирый и одинокий в мире, отдам последний вздох мой Господу, то вероятно вы, из коих каждого я считал родным своим по сердцу, замените мне семейство, собравшись в земное жилище мое, чтобы дать последнее лобзание бренным моим останкам и проводить их до храма Божия.
Я желаю, чтобы в эти минуты прочтены вам были следующие строки, внушенные мне чувством признательности.
В жизни моей много сладостных минут доставили мне и ревностное исполнение долга моего на поприще военной и гражданской службы, и милостивое внимание ко мне монарха, и лестные награды его, доказывающие, что истинно усердная служба никогда за царем не пропадает, и возможность, какую щедроты царевы дали мне быть полезным бедному семейству брата моего. Все это, говорю, доставляло мне много сладостных минут. Но ни одна из них не могла равняться с теми, которые доставили вы мне, любезные соотечественники, в незабвенный для меня день 23 февраля 1841 года, когда из храма Господня, собравшись ко мне, все вы, одушевленные святою ревностью к добру, обратили скромное жилище мое в храм благотворения.
Хотя пожертвования ваши в пользу нищих братии превзошли мои ожидания, но истинно говорю вам, что не важность собранной суммы заставила тогда сладостно трепетать сердце мое, а то душевное стремление, та радостная готовность на пользу ближнего, которые я видел во взорах каждого, слышал из уст каждого и искренность коих выражалась на лицах каждого.
Возлюбленные мои! Эти минуты, которые на небесах праздновались ангелами, были для меня столь блаженными, что они казались мне предвкушением рая.
Где найду слово благодарить вас за оные?.. Душа моя сколь ни полна к вам признательности, но я во весь остаток жизни моей не мог ею насытиться и желаю, чтобы она сими строками была изъявлена вам еще и после моей кончины, с которой она не окончится — утратит чувства один прах, но дух мой и за гробом не перестанет чувствовать и вечно приносить мольбы ко Всевышнему о ниспослании благословения Его на вас и на все благие дела ваши. Я надеюсь, что они не прекратятся, ибо вы доказали, сколь расположены к ним. Я же со своей стороны, желая содействовать вам и после смерти моей, прилагаю здесь билет сохранной казны Опекунского совета в две тысячи рублей, не входящих в состав сделанного уже мною духовного завещания, прося вас присоединить оные к собранной уже сумме для бедных.
Надеюсь, что на заложенном вами основании мало-помалу соорудится желанное здание. Надеюсь, что Бог поможет вам доставить тихий приют и все необходимое сирым беспомощным братьям нашим. Но молю вас, возлюбленные! Призирайте их с осмотрительностью и не допускайте, чтобы у истинно несчастных отнимали долю такие люди, которые почитают себя бедными по излишку прихотей или действительно бедны по нерадению к трудам, для которых имеются силы и способность. Помощь таковым я считаю поощрением слабостей и потому повторяю: не отнимайте для них долю истинно несчастных.
Возлюбленные мои! Живите в мире и любви взаимной и таким образом, шествуя по путям, показанным вам Господом, обогащайтесь делами добрыми и собирайте себе сокровища не только те, которые и ржа переедает, и тать подкапывает и крадет, но паче сокровища нетлеющие, которые никакой тать похитить не может. И где будут сокровища ваши, там будут и сердца ваши».
Воспитанница природы. Поэтесса Мария Александровна Поспелова (1780–1805)
Тяжела была доля русской женщины, покорной рабыни своей семьи. Просвещение, служба, творчество долгое время считались уделом исключительно мужчин. И если у девушки случался яркий талант, он быстро угасал, не оставляя потомкам даже пепла. В девушке ценились фигура, миловидное личико, скромность, но — упаси боже! — не ум.
Случайно среди старых книг, авторами которых были конечно же мужчины, мне попался невзрачный сборничек стихотворений Марии Поспеловой, изданный в 1797 году. Еще не родился Пушкин! Не родилась ни одна из поэтесс, чье бы имя значилось в курсах русской литературы!
Вот как Мария Поспелова изображает человеческую жизнь:
Не зная, человек, покоя,
Средь вихря горестей, сует,
Как нежный, утомясь от зноя,
Цветочек вянет и падет!
От этих сентиментальных строчек веет грустью и усталостью, присущими, как ни странно, стихам юных поэтов. Но вот изображен водопад:
С утесов падает кремнистых
Свирепый с шумом водопад,
Шумит, гремит, как вихрь, крутится,
С порывом бури вниз стремится.
Дожди алмазные горят;
Сребристы волны, как громады,
Одна вослед другой летят!
Подражание Державину. Но это и поиск, уход от детской мелодрамы.
Кто же такая Мария Поспелова? Сумела ли она обрести свой голос в поэзии?..
Долгие поиски наконец увенчались успехом, вернее, полууспехом — удалось узнать самую малость. Автором сборника оказалась шестнадцатилетняя девушка, девятый ребенок в семье мелкого московского чиновника.
Несмотря на нужду, Маша сначала под руководством отца, а по его смерти старших сестер получила хорошее образование, выучилась французскому языку, музыке, рисованию. Уже с четырнадцати лет она стала печатать свои стихи в журнале «Приятное и полезное препровождение времени». И с каждым годом что-то новое появлялось в ее поэзии, ее стих окреп. В «Оде на разбитие генерала Массены в Швейцарии Суворовым» девятнадцатилетняя Поспелова показала себя уже не как подражатель, а достойный ученик Державина:
Парят, парят стада орлины!
Бурь выше к солнцу вознеслись
И Альпов грозные вершины
Громами россов потряслись.
Развергся страшный ад, зияет
Отвсюду тысяча смертей;
Но росс не робко течь дерзает
К бессмертью, гибельной стезей
Достиг! Достиг! И славы громы
В концы вселенныя несомы!
После опубликования этой оды о «музе речки Клязьмы», как прозвал Марию Поспелову поэт князь Иван Долгоруков, заговорила вся Москва. А молодая поэтесса продолжала искать простые и ясные слова, искреннюю интонацию, теперь уже чтобы попрощаться с восемнадцатым столетием:
Постой, сын вечности прекрасной,
Полет свой быстрый удержи!
Российской славы образ ясный
Векам грядущим покажи.
Юная Маша облекает в стихи свои задушевные мысли:
