Ознакомительная версия.
Развитие отношений в таком извечно фатальном треугольнике не могло быть простым и безболезненным. С одной стороны, больная туберкулезом жена, уже более трех лет отчаянно сопротивляющаяся смертному приговору, двое подрастающих сыновей, новый дом с его первым кабинетом и растущее признание писателя. С другой – начавшаяся двойная жизнь, устроенная с использованием всевозможных уловок. С одной стороны, яростная борьба за жизнь супруги, переезды в предгорья Альп, смена климата и его вполне искренняя поддержка неунывающей, но тихо гаснущей, как догорающая свеча, Туи. С другой – полулегальные, как бы воровские встречи украдкой и мучительные угрызения совести за эту несносную любовь. Джон Диксон Карр в своем исследовании о Конан Дойле выражает уверенность, что «их взаимная склонность не должна была зайти ни на шаг далее». Сам Артур Конан Дойль позже с пафосом заявил, что вступил в борьбу с дьяволом и «победил». Так ли это?! Луиза заболела через восемь лет после свадьбы, еще три с небольшим года прошло, прежде чем Артур Конан Дойль увидел Джин Лекки. Многочисленные биографы писателя единодушно настаивают на исключительно платонической связи возлюбленных. Попробуем допустить такую форму взаимоотношений двух нашедших друг друга людей, ибо и рыцарские принципы Конан Дойля, и религиозность Джин Лекки способствовали этому, и оба образа при детальном рассмотрении вызывают симпатию.
Есть еще одна психологическая деталь, которую невозможно не принять во внимание. Дело в том, что при постановке диагноза доктор отвел несчастной Туи всего несколько месяцев. Поэтому мог ли сэр Артур, ведя многолетнюю непримиримую борьбу со смертью, благодаря судьбу за отвоеванные годы (от диагноза до смерти Луизы прошло почти тринадцать лет), мысленно с ужасом не спрашивать себя, близко ли развязка? В нем не могло не присутствовать тайное ожидание, хотя он с истинным благородством, ведя борьбу против темных сил своей собственной природы, старался вытеснить эти ненавистные чувства. Кажется, именно с этой целью он отправился с госпиталем на опасную войну с бурами в далекой Южной Африке. С истовым желанием погасить то возгорающееся, то затухающее пламя пожара внутри своего естества Артур Конан Дойль совершил немало подчеркнуто благородных поступков, которых от него никто особо не ожидал. Они были необходимы лично ему, как кислород задыхающемуся больному, чтобы явственно ощутить себя не мелким предателем, а честным человеком, неспособным идти против своей природы. Более того, такие чувства не могла не испытывать и сама Джин Лекки, ведь и ей было известно о неотвратимо приближающемся конце несчастной Луизы.
«Я старался, – цитирует Джон Диксон Карр письмо Конан Дойля матери, – никогда не доставлять Туи ни минуты горечи, отдавать ей все свое внимание, окружать ее заботой. Удалось ли мне это? Думаю, да. Я очень на это надеюсь, Бог свидетель». Артур Конан Дойль писал эти строки после ухода маленькой несчастной Луизы в небытие, когда самого его мучил тяжелый нервный срыв. И опять в самом ходе мыслей этого выдающегося человека проскальзывает сомнение. Он как никто другой осознавал, что сам виновен в том, что из сострадания и преходящей влюбленности взял в жены блеклую и вместе с тем почти святую женщину. Монахиню, мало подходящую светскому льву, жаждущему парадов и фанфар. Он едва ли не с самого начала совместной жизни ощущал, что рядом с ним не его женщина, что его женитьба была навеяна навязчивой возрастной мыслью о семье и с компенсацией размолвки со своей первой любовью. В глубине души он вынужден был признать, что его великолепный, восхищающий миллионы людей аналитический ум однажды дал роковой сбой, передав решение во власть сердечных порывов и инстинктов. И потому он затеял тяжелую игру в благородство с самим собой, пытаясь скрыть от окружающих отношения с другой женщиной. Но если бы не было Джин Лекки, наверняка появилась бы другая женщина, ибо он подсознательно искал ее – отвечающую трафарету, мысленно прикладываемому ко всем представительницам противоположного пола, встречаемым на его пути. И кажется, он переживал, потому что его могучий ум нашептывал возможность такого сценария, как и то, что с психологической точки зрения неизлечимая болезнь Туи неслучайна, словно она должна была уйти, посторониться, чтобы дать дорогу ему, его счастью. Именно этот комплекс украденного счастья и мучил его больше, чем если бы его пытали палачи в средневековой камере; забота же о чести семьи, фамилии и прочих атрибутах благородного человека заставляла его действовать сообразно обстоятельствам, то есть камуфлировать и скрывать истинные чувства от всех, и с некоторых пор даже от матери. Ведь к тому моменту он был уже одним из самых известных писателей в мире и знал, что любая темная точка может превратиться в невыводимое пятно на его репутации, сопровождая не только его, но и его детей.
Неразлучная параК моменту женитьбы на Джин Лекки Конан Дойль представлял собой зрелого мужчину, точно знавшего, что ему нужно, совершенно ясно осознававшего, какая семья будет его семьей и какая жена будет его «половинкой». Ему было уже сорок восемь лет, за плечами лежала большая часть жизни, но благодаря усвоенным в детстве принципам за этим апологетом рыцарских правил не тянулась мрачная линия двусмысленных поступков, недостойных превосходного гражданина планеты, триумфатора детективного жанра. К моменту легального объединения с Джин он получил все, что когда-то являлось предметом грез в молодые годы: любящую его и любимую им жену, целую когорту детей (дети от Луизы жили с ним, не внося диссонанс в бесконфликтное пространство), большой просторный дом, почти немыслимые ресурсы и самое главное – повсеместное признание. Из интересного аудитории писателя Артур Конан Дойль вырос до авторитетного общественного деятеля, влиявшего на умы целого поколения. Роскошный быт ничуть не тяготил счастливую семью, они не боялись принимать множество гостей, вероятно, чувствуя себя защищенными от недостойного глаза тем томным тягучим десятилетием, когда они уже любили друг друга, но еще не могли позволить себе быть вместе. Только в бильярдной, протянувшейся на всю ширину просторного жилища, обставленного со вкусом его героя из «Затерянного мира», могло танцевать сразу сто пятьдесят пар! Им казалось, что испытание их любви «медными трубами» уже позади, и, очевидно, так оно и было.
Жизнь продолжалась, и он включился в борьбу за новые высоты в литературе. К удивлению многих этот солидный, уважаемый всеми господин и маститый исследователь возможностей разума весьма активно занимался своим физическим состоянием. Бокс, крикет, верховая езда с женой – вот далеко не полный перечень средств, с помощью которых он намеревался отодвинуть старость. В пятьдесят четыре года он даже выступал в любительских соревнованиях по боксу, заняв третье место. Артур Конан Дойль отдавал себе отчет, что счастливая пара будет оставаться таковой при условии, что каждый из двоих останется воином и своими напряженными усилиями будет каждый день отвоевывать счастье. Он сражался за то, чтобы их совместная жизнь преждевременно не покрылась плесенью обыденности, и отменная физическая форма мужчины, несомненно, играла в этом далеко не последнюю роль. Жена отвечала ему неизменным вниманием, кстати также поддерживая себя в высоком тонусе. Но краеугольным камнем их отношений оставалась ее искренняя глубокая заинтересованность его деятельностью. Он рассказывал жене обо всем, что пишет и о чем собирается писать, и ее участие в круговороте литературных событий являлось вовсе не вынужденным присутствием сторонника, а оживленным диалогом человека, досконально знающего, о чем идет речь. Как и ожидал Артур Конан Дойль, вместе они составляли самодостаточный союз. Им никто не был нужен. Всякий, кто рискнул бы навязаться им в компанию, ощутил бы себя лишним, мешающим их динамичным, порой даже несколько экзальтированным отношениям. Как бы ни была сильна горечь, порожденная уходом Луизы, с Лекки они составляли чудесную пару, которой можно было любоваться на любом отрезке их совместной жизни. Вместе они совершили немало занимательных путешествий, наиболее запоминающимися из которых оказались совместные поездки в Соединенные Штаты Америки, Австралию и Африку. Немаловажным штрихом к портрету семьи может стать упоминание о том, что в двух последних путешествиях его сопровождала не только жена, но и дети.
Ознакомительная версия.
