Ознакомительная версия.
Но так же явно проявлялась в натуре Ярослава и оборотная сторона: не в силах полагаться на физическую мощь, но нося в сердце острый шип передавшейся от матери жажды мести, он должен был делать ставку на гибкость ума и своей стратегии, на умение ждать своего часа. Женщины научили его недурному актерскому мастерству, позже он обратит его в животворящее искусство дипломатии. Как у многих физически слабых людей, испытавших насмешки в детском возрасте, у Ярослава появилось стремление расправляться с обидчиками любыми способами. Наряду с нежностью к женщинам он невольно развил в себе скрытую жестокость и тайную ненависть к сильным мужчинам, до которых ему было тяжело дотянуться. Поэтому злопамятность на долгие годы стала компенсацией мягкости его несколько женоподобной натуры.
Какие уроки через годы мог вынести из происшедшего Ярослав, появившийся на свет много позже этих событий? Как минимум – что отношения его матери и отца не только далеко не идеальны, но и противоестественны. Он узнал, что боль, рождающаяся в браке из-за черствости, толстокожести и похотливости мужчины, перерастает в ответную ненависть женщины. Запечатлевшийся в сознании образ несчастной, оскорбленной матери, изгнанный брат, небезынтересное совопоставление поведения отца до и после крещения привели его к новому пониманию действительности, и в том числе к переосмыслению роли семейно-родового фактора. Он понял, что отношения с женой следует строить по совсем иному принципу: истинная подруга должна оставаться не только обожаемой избранницей на ложе, но и верным союзником в серьезных делах. Кроме того, Ярослав наверняка уяснил, что далеко не всякую задачу можно решить прямым применением силы – порой гораздо правильнее будет использовать тайные рычаги влияния и скрытые механизмы борьбы.
Многоцветную палитру отношения Ярослава к отцу дополнило решение последнего после принятия христианства официально оставить всех прежних жен и жить по новым религиозным законам с единственной супругой – византийской царевной Анной. Надо сказать, это окончательно добило Рогнеду, которая с горькой обидой в сердце ушла в монастырь, где вскоре, всеми забытая, и умерла. Эти события произвели жуткое впечатление на Ярослава: до беспамятства любя мать и, кажется, считая родного отца ее косвенным убийцей, он в своих мысленных проекциях страстно желал избежать такой роли и не желал такой судьбы множеству разобщенных детей, рожденных Владимиру разными женщинами. Кажется, еще одной тайной страстью Ярослава стало неугасимое желание наказать отца, которому он, тем не менее, выказывал абсолютную покорность. Для осуществления своих замыслов княжичу еще следовало стать князем. Но крещение отца продемонстрировало и роль религии, усмиряющую и успокоительную для души мытаря. Не ускользнуло от Ярослава и то, что христианство благотворно отразилось на отношении его отца к семье и детям. Молодой Ярослав явственно почувствовал сдерживающую роль христианских канонов, которую он будет чрезвычайно активно использовать в непримиримой борьбе за нравственность.
Являясь одним из старших сыновей Владимира, Ярослав воспитывался как будущий правитель и государственный деятель. Свой первый управленческий опыт молодой князь получил в Ростове. Подтверждением удачного выполнения отцовского наказа управлять княжеством и, по всей видимости, свидетельством покладистости и покорности по отношению к родителю может рассматриваться решение великого князя доверить Ярославу, по смерти старшего сына Вышеслава, ключевой форпост державы – Новгород. Отсюда, из северного бастиона Киевской Руси, берет начало история отношений Ярослава с Ириной-Ингигерд. Но ей предшествовала цепь важных событий. Так, за год до смерти великого князя Владимира Ярослав все же взбунтовался против отца, прекратив отсьшать дань из Новгорода в столицу. Расчетливый и крайне осторожный князь остался верен себе: вступать в открытое сражение лишь при уверенности в перевесе сил и при благоприятных обстоятельствах.
Мир, окружавший в детские годы шведскую принцессу Ингигерд, будущую Ирину, во многом был схож с миром Ярослава: та же роскошь палат, те же многочисленные слуги и те же нескончаемые интриги, ощущение неусыпно следящих глаз, заставляющее быть всегда настороже и руководствоваться только расчетом. Как и молодость Ярослава, годы превращения маленькой девочки в напористую и отважную девушку стали временем последовательного обучения: надо было научиться умело играть свою роль, искусно нося маску подруги властителя. Ее определенно готовили стать женой воителя и государственного деятеля; это значит, что с детских лет в жизни Ингигерд присутствовало постоянное внушение. С молоком матери она впитывала догмы: быть верной подругой, хранить домашний очаг, выносить и произвести на свет здоровое потомство, способное развить и защитить дело рода – самое благородное и важное дело для женщины. Это были первейшие и наиболее действенные установки, как клинья вошедшие в формирующийся разум девочки. Иного сценария для будущей женщины просто не предусматривалось.
Но в то же время эта девушка приобрела знания, далеко выходящие за рамки стандартного средневекового образования среднестатистической женщины, пусть даже и принцессы. Например, она в совершенстве владела искусством врачевания, что не раз потом демонстрировала на Руси. Кроме того, в случае с Ингигерд важно отметить, что она до замужества получила обжигающую и двусмысленную возможность ощутить себя товаром. Эдакой дорогой вещью, за которую предприимчивые мужчины намереваются выменять нечто, перевешивающее на чаше весов ее саму. Это осознание в будущем станет основой для ревизии отношения к самой себе, отправной точкой проявления духовной силы, ищущей выход из зоны ложных представлений о женщине-человеке. Потом новая Ирина-Ингигерд сумеет родиться из снедающего ее несогласия с ролью самки, предназначенной только для продления рода. Она всю жизнь будет тихо, но внятно доказывать, что настоящая женщина – это нечто другое. Но это произойдет не так скоро; в годы расцвета тревожной юности она могла лишь задавать себе вопросы, не имевшие ответа. Ее собирались выдать за одного претендента, но в результате изменившихся политических обстоятельств выдали за другого. С одной стороны, не лишенная кокетства дочь конунга Олафа Эйриксона почувствовала свою привлекательность (коль взять ее в жены стремятся сразу двое влиятельных правителей), с другой – осознала ничтожность своего реального положения: красивой игрушки в руках непостоянных мужчин. Предназначаясь кому-либо из князей, усиливая политические или экономические позиции одного и ослабляя другого, она могла заботиться лишь об одном: быть еще более привлекательным товаром в глазах покупателей. В том случае, если она выходила замуж за князя Ярослава, Олаф Шведский извлекал двойную выгоду: политическую – укрепление южных границ и обретение в лице Ярослава внушительного по мощи союзника – и экономическую – получение Ладоги. Как во все времена, все покупалось и продавалось. Причем дочь тут была разменной монетой, о чем она хорошо была осведомлена. Наученная с детства не противиться патриархальному укладу, она старалась лишь влиять на лучший выбор родителя.
Ознакомительная версия.
