Когда мы находились немного восточнее Клина, километрах в 50 от канала Москва – Волга, меня вызвали в дивизию.
– Люк, сосредоточьте перед рассветом силы обоих батальонов [47] и попытайтесь овладеть мостом через канал в районе Яхромы. Захватите его целым. Если удастся, создайте береговой плацдарм (предмостное укрепление) на восточной стороне и дожидайтесь подхода основных сил дивизии. Есть основания ожидать массированного контрнаступления. Зима на подходе. Нам необходимо достигнуть целей до ее наступления.
Дивизионный адъютант отвел меня в сторону:
– Люк, строго между нами. Роммель добивается вашего перевода в Северную Африку на должность командира 3-го моторизованного разведывательного батальона. Уже и приказ подготовлен. Но генерал не хочет отпускать вас сейчас. Он намерен положить приказ под сукно и ничего не говорить вам. Я же хотел, чтобы вы знали.
Сообщение озадачило меня. Выходит, Роммелю нужен именно я? Думается, в так называемом «офицерском резерве» дома хватает командиров. Поменять Москву на Триполи – заманчивая перспектива. Однако пока все было неофициально. Зато необходимо было сделать одну вполне реальную вещь – атаковать, атаковать решительно и напористо.
На следующее утро мы сосредоточились еще до рассвета. По утрам бывало уже очень холодно. С притушенными фарами, света от которых хватало лишь на то, чтобы рассмотреть впереди идущего, мы нащупывали путь по проселкам. Вскоре после восхода мы достигли канала. На восточном берегу стоял маленький городок Яхрома. Мы не видели и не слышали противника. Передовые дозоры увидели, что мост цел, и тут же помчались по нему на восточную сторону. Вдруг из города начали стрелять – стрелять хаотично, наугад, а потом послышались звуки двигателей удаляющейся техники. Я последовал за авангардом с обоими батальонами и занял город, только что брошенный русскими [48] .
Я отдавал приказы:
– Обыскать весь город немедленно. Мотоциклетно-стрелковому батальону при поддержке машин разведки приступить к обеспечению окраин. Держать предмостное укрепление любой ценой.
Я попросил своего адъютанта подыскать дом в центре, где можно было бы оборудовать командный пункт и послать донесение в дивизию.
– Добро пожаловать к столу на русский завтрак, – весело произнес адъютант, подводя меня к дому. К моему удивлению, мы нашли в доме накрытый стол, на котором стоял самовар, хлеб, масло, яйца и даже тушенка.
– Какое замечательное гостеприимство! – воскликнул я. Тут управляющий маленькой гостиницей пояснил мне, что только что накрыл завтрак для русского командира. Однако из-за нашего неожиданного появления в городе тому не пришлось подкрепиться. Голодные и усталые, мы с энтузиазмом налегли на еду. Позднее история с этим завтраком сыграла в моей жизни неожиданную роль.
Наш маленький береговой плацдарм, как ни странно, атаке не подвергся. Дивизия подошла и расширила его. Вступили в дело танки и артиллерия. Путь вперед – на юг и на юго-восток к Москве – казался открытым.
Из нашего тыла подтянулась пехота, которая взяла под охрану дорогу, соединявшую Москву и Ленинград. Много позднее – уже в русском плену – я встретился с «Кебесом» Виттхаусом, а когда видел его снова в 1984 г., он сказал мне:
– В ту зиму я тоже находился рядом с Москвой. Наша 35-я пехотная дивизия была брошена в бой за ту дорогу между Калинином и Москвой. Я с дозором вышел прямо в пригороды Москвы. Там нас отрезал противник, но мы смогли спрятаться, просидели двое суток, а потом отступили под контрударом русских.
Вот настолько близко сумел немецкий Вермахт подобраться к своей первой цели. И в этом ему очень помогли решительно наступавшие к юго-западу от нас танковые части.
В конце октября пришла зима. День за днем температура опускалась все ниже, падая за нулевую отметку. Начались снегопады – мы и представить себе не могли, что может выпасть столько снега. Переносить это было тяжело, одно лишь радовало – грязь замерзла, и под нами была теперь твердая поверхность. Ухабы и неровности заровнял снег.
Как уже говорилось, Вермахт оказался совершенно не подготовлен к зиме. По всему северному и центральному фронту снег сковывал любые передвижения войск. Хуже всего доставалось пехотным частям и нашим мотоциклистам, особенно беззащитным в условиях такой погоды. К нашему огромному огорчению, русские подтянули хорошо укомплектованные всем необходимым дивизии лыжников из Сибири и районов далеко на востоке. В зимних белых маскхалатах, русские пехотинцы почти бесшумно просачивались через наши рубежи обороны.
Мы чувствовали надвигающуюся катастрофу и вспоминали о судьбе Наполеона. Домой в Германию из России поступали настолько тревожные вести, что там были приняты самые срочные меры для исправления ситуации – для доставки на фронт зимнего обмундирования. Геббельс призвал население «помочь храбрым солдатам на фронте добровольными пожертвованиями. Сограждане-немцы, добровольно сдавайте свои лыжи, зимнюю одежду, меха и теплое белье для сынов и мужей на фронте».
Как узнали мы, дома началась гигантская кампания по сбору теплых вещей. Со сборных пунктов дары отправлялись на передовую. Однако, как и следовало ожидать, службы снабжения и складские работники в большинстве случаев действовали в соответствии со своими традиционными бюрократическими методами, а потому им оказалось не под силу доставлять все необходимое в заданные точки. Так, наши танкисты получали бесполезные сани и лыжи, тогда как так нужные им меха оседали у тыловиков, которые между тем и так сидели в тепле в русских избах. Нам приходилось самим заботиться о себе, мы реквизировали теплые русские тулупы и выдавали их мотоциклистам и гренадерам.
Наша гусеничная и колесная техника оказалась катастрофически не готова к суровым холодам. Слишком жидкое летнее масло и вода в радиаторах замерзали мгновенно. Нам пришлось растапливать лед паяльными лампами, добывать горячую воду в деревнях или же не выключать двигатели всю ночь. Никто из западных и южных европейцев или американцев просто не в состоянии представить себе, что такое воевать при температуре минус 40 °C, да еще при снежной вьюге.
Поскольку я ожидал, что рано или поздно меня переведут в Северную Африку, я попросил Бека заняться «Мерседесом», на котором мы намеревались отправиться в путешествие длиной более 2000 километров. Через два дня Бек возвратился из своего вояжа в роту снабжения.
– Передние рессоры разбиты из-за отвратительных дорог, – сообщил он. – С помощью ребят из ремонтного взвода я выковал новые и поставил их при минус 40 °C. Дорогу машина должна будет выдержать.
Старый добрый Бек, что бы я делал без него?
