2 марта генерал Галанин вызвал меня на ВПУ (вспомогательный пункт управления), что располагался в Звепигородке. Захватив с собой графический план наступления и еще раз продумав его, я поехал к командующему армией.
Он сказал мне, что вот-вот прибудет командующий фронтом. И действительно, вскоре маршал Конев вошел в комнату. Он был очень сосредоточен и сразу же, поздоровавшись с нами, приступил к делу.
— Выделим главное в подготовке операции, — сказал он. — Что на этот счет думает комкор?
— Товарищ маршал, главным считаю инженерное ее обеспечение.
— Это почему же?
Я рассказал о результатах рекогносцировки, о безымянной речушке с глинистыми берегами, спуститься к которой танки армии Ротмистрова если и смогут, то только «юзом», а уж подняться на противоположный берег — лишь при соответствующем инженерном обеспечении. Ведь дальнейшее продвижение наших войск и от этого зависит. Тем более что в полосе наступления только одна дорога — от Ольховца на Тальное, Умань — имеет твердое покрытие.
Доложил я также о том, что нами уже сделано — о заготовке настилов и т. п.
— А где ваш корпусной инженер?
— На месте этих работ.
— Можно его вызвать?
— Можно, только будет он не скоро — трудно добираться.
— Часа хватит?
— Вполне.
— Тогда вызывайте…
Маршал рассмотрел графический план наступления корпуса. Его внимание тоже привлекла высота 223,2. Он сказал, что овладеть ею нужно до начала общего наступления, даже до разведки боем.
Наконец-то появился и наш инженер-подполковник А. П. Сирюк. Внешний вид его как нельзя лучше подтверждал необходимость инженерной подготовки шинель и сапоги до колен были покрыты слоем глины.
Он представился маршалу.
— Доложите, чем вы сейчас занимаетесь.
— Пилим, рубим лес, товарищ маршал. Ночью подвозим к переднему краю, делаем настилы.
— Справитесь своими силами?
— Все саперы корпуса заняты этой работой, а также стрелковые батальоны второго эшелона. Но для ее ускорения хорошо бы получить еще саперный батальон.
— Хорошо, я сейчас еду в штаб фронта, посмотрю, что можно выделить вам.
Уже на следующее утро подполковник Сирюк позвонил мне: «Темпы работ значительно повысились!»
— Прислали саперов, Андрей Петрович?
— Так точно. Из управления фронта. Целых два саперных батальона.
В последнюю ночь перед наступлением саперы продолжали укладывать настил. К рассвету остался не замощенным лишь небольшой участок. Поскольку он находился в непосредственной близости к переднему краю противника, мы решили закончить работу во время артподготовки. Как ни странно, но гитлеровцы не обнаружили ничего до самого конца. Видимо, были убеждены, что наступать в такую распутицу нельзя.
Все шло хорошо, однако чувство беспокойства не покидало штаб корпуса. Впервые наступали мы в таких сложных условиях, слишком много было ниточек, оборвав которые, противник мог сорвать весь план.
Как и было условлено, накануне наступления 6-я дивизия одновременно с подразделениями 78-го корпуса атаковала высоту 223,2. Генерал Смирнов доложил:
— Высота наша! — И несколько позже: — Прочно закрепились на ней. Наши действия были полной неожиданностью для фашистов.
На высоте тотчас были установлены на прямую наводку орудия, а корпусной инженер направил туда саперов, которые устроили противотанковые и противопехотные минные заграждения. Теперь высота надежно обеспечивала наш фланг.
Еще до рассвета 5 марта офицеры-операторы опросили наблюдательные пункты дивизий. На участках было тихо. Все находились на своих местах. Не оказалось только командира 5-й дивизии полковника Афонина. На вопрос: «Где он?» — последовал ответ: «В пути на свои „глаза“ (наблюдательный пункт)».
В 6.54 земля вздрогнула, воздух всколыхнул огромной силы залп, перешедший затем в непрерывный грохот сотен стволов. Выделялись резкие звуки «катюш».
Артподготовка продолжалась около часа. По общему сигналу гвардейцы пошли в атаку. Бой развивался неравномерно. 6-я дивизия Смирнова, построив боевой порядок — все три полка в линию, двинулась вперед с выгодной позиции, с рубежа высоты 223,2, но, попав под сильный огонь из лесного массива, залегла. (Из-за нелетной погоды на авиацию нельзя было рассчитывать.) Лишь после повторного огневого налета по вновь обнаруженным целям дивизия, уже после полудня, ворвалась в первую траншею врага, а затем углубилась в лесной массив.
На действиях 5-й дивизии сказалось запоздалое прибытие Афонина на наблюдательный пункт. Однако и там повторные огневые налеты несколько улучшили дело.
Наибольший успех обозначился в левофланговой дивизии, 7-й. Она овладела Ольховцом.
Звоню ее командиру Дрычкину:
— Все танки непосредственной поддержки пехоты забираю у Афонина и передаю тебе. Используй…
— Постараюсь…
— Сохранился мост в Ольховце?
— Взорван.
— Надо строить. Нужен не только корпусу.
— Саперы уже там.
Заранее подготовленный бревенчатый настил очень помог нам. Как только пехота взяла высоты, танки корпуса генерала Кириченко, артиллерия и автотранспорт двинулись вперед. Аварийные группы саперов следили за настилом.
Наши уже очистили от противника высоту, которую мы наметили под новый наблюдательный пункт. Связисты успели подать туда провод. Говорю начальнику штаба:
— Михаил Иванович, пока я перебираюсь на новый НП, бери управление на себя. Есть что-нибудь новое?
— Есть. В Ольховце обнаружены склады с большими запасами сахара. Я уже доложил об этом в армию.
— Поставьте охрану, пусть сдадут сахар на анализ (уже были случаи, когда противник отравлял оставляемые продукты). На высоте мы долго не задержимся, передвинемся ближе к шоссе.
С нового наблюдательного пункта мы увидели десятка полтора орудий и несколько танков, брошенных противником. А подальше хорошо просматривались боевые порядки 5-й дивизии, быстро приближавшейся к Кобринову: Афонин исправлял свою оплошность.
Часть танков корпуса Кириченко, несмотря на все принятые меры, застряла в грязи. Если бы не настилы и прочие меры инженерного обеспечения, танки едва ли смогли бы выйти на рубеж атаки.
Успех развивался. Корпус вот-вот должен был выполнить ближайшую свою задачу. Один полк 6-й дивизии уже вышел на южную опушку леса, а второй приближался к ней.
Наш левый сосед, 21-й корпус, несколько отстал, так как на его пути был большой лесной массив. Неожиданно усилилось сопротивление врага и в нашей полосе. Он ввел в бой 91-й горнострелковый полк, армейские запасные батальоны и даже «артиллеристов по-пехотному» — 94-й полк, который бросил на огневых позициях все свои пушки.
