Браво, браво, господин Спасович! Золотопогопная «публика» одобрительно улыбается, шевелится, вот-вот начнет аплодировать! Зато какие гневные взгляды мечут в сторону защиты подсудимые!
— А теперь посмотрите, господа судьи, на этих несчастных! Кто они такие здесь, у нас в Польше? Варыньский, Куницкий, Бардовский, Рехневский, Плоский, Люри… Ведь это же все воспитанники русских учебных заведений! При чем же здесь польское общество?! Кто же остается в числе так называемого руководства партии? Кто из них вышел из наших учебных заведений? Предатель Пацановский и первокурсник Кон… Русское правительство не пострадает, если проявит снисходительность. Но если она не будет проявлена, пострадает польское общество, которое потеряет эту молодежь. А при чем оно? В чем его вина?
— Накажите наших детей, но возвратите их нам! — не сумел сдержаться защитник Краевский, седой, со следами пережитых невзгод на лице, сам бывший повстанец 1863 года, перенесший каторгу.
Станислав Куницкий, человек вспыльчивый, импульсивный, чувствуя поддержку и пристальное к себе внимание товарищей, на суде вел себя хладнокровно, мужественно, не позволял себе взорваться, хотя судьи всячески провоцировали его. Однако и он не сдержался, когда выступал нанятый его отцом защитник. Адвокат Городецкий заключал речь риторическим вопросом:
— Кто же виноват в том, что на скамье подсудимых оказались лучшие, талантливейшие, благороднейшие представители нашей молодежи? Вот над чем надо задуматься, господа судьи. Виноват гнилой Запад, заражающий нашу молодую мощную Россию ядом социализма!.. Вот его и надо судить, а не этих несчастных…
Тут-то и вскочил со своего места Кушщкий и звонким, чистым голосом крикнул на весь зал:
— Прекратите!
А потом выступал Наводворский, самый молодой защитник на суде:
— На море буря — люди запасаются лодками. Можно их обвинять? — спрашивал он судей. — Так поступает и партия «Пролетариат». Она предвидит гибель капиталистического строя и готовится использовать момент крушения капитализма — только и всего.
На заседание, когда подсудимым было предоставлено последнее слово, явился генерал-губернатор Гурко. В этот день кресла были переставлены: теперь защитники и публика сидели одной группой и смотрели на происходящее в зале суда как на последний акт трагедии…
Речь Варыньского длилась более трех часов и произвела на всех находившихся в зале суда очень сильное впочатление. И судьи, и защитники, и «высокая публика» слушали его затаив дыхание…
— Спрошенный, признаю ли я себя виновным, — говорил Варыньский, — я уже заявил, что ни о моей «вине», ни о «вине» всех нас не может быть и речи. Мы боролись за свои убеждения, мы оправданы собственной совестью и пародом, которому мы служили. Для меня безразличны подробности возводимых на меня обвинений, и я не буду терять времени на их опровержение. Моя задача состоит в том, чтобы воспроизвести картину действительных наших стремлений и деятельности, ложно представленных обвинением. Мы — не сектанты и не оторванные от реальной жизни мечтатели, какими нас рисуют и обвинение, и даже защита. Социалистическая теория получила право гражданства в науке и в пользу ее на каждом шагу говорят реальные факты современной жизни. Серьезнейшие мыслители выступили с уничтожающей критикой существующей социальной системы. Они уже указывают на зародыши лучшего строя, развивающегося на почве современных отношений. Парламенты и даже самодержавные правительства проводят законодательным путем реформы, находящиеся в полном противоречии с господствующими понятиями о собственности. Концентрация государственных земель, происходящая во многих странах Европы, переход железнодорожного хозяйства в руки государства, повсеместное введение фабричного законодательства — все это является характерным знамением времени и приближает момент торжества нового социального строя. Мы не игнорируем этих фактов, мы отдаем себе ясный отчет в их значении и в пользе для нашего дела. Но вместе с тем мы убеждены, что освобождение рабочего класса от тяготеющего над ним гнета должно быть делом самих рабочих. Даже и те паллиативные средства, которыми современные правительства пытаются предотвратить социальные бедствия, вызваны давлением рабочего движения…
И генерал-губернатор Гурко, и председатель суда Фридерикс, и даже кровожадный полковник Стрельников не спускали глаз с Людвика, стараясь не пропустить ни одного слова. А он между тем продолжал говорить, все более и более воодушевляясь:
— Нет правительства, которое находилось бы в полной независимости от входящих в состав данного государства общественных классов. Их влияние на государственный строй прямо пропорционально степени их политического развития и организации. До сих пор в этом отношении перевес был на стороне привилегированных классов — буржуазии и дворянства. Вступая на политическую арену, рабочий класс должен противопоставить организацию организации и во имя определенных идеалов вести борьбу с существующим социальным строем. Такова задача рабочей партии, борющейся под знаменем социализма. Она создает противовес другим общественным классам и ставит преграды реакционным стремлениям, стремясь к радикальному изменению социального строя; рабочая партия в настоящее время ведет подготовительную к этому работу. Ее задача состоит в том, чтобы побудить рабочих сознательно относиться к своим интересам и призывать их к выдержанной защите своих прав. Рабочая партия приучает к дисциплине и организует рабочий класс и ведет его на борьбу с правительством и с привилегированными классами. Мы стремились вызвать рабочее движение и организовать рабочую партию в Польше. Насколько наши усилия увенчались успехом, вы можете судить на основании данных, выясненных следствием. Перед вами продефилировал целый ряд свидетелей-рабочих. Вы помните, как допрашивал их обвинитель и как он добивался желательных для него показаний. Вы помните также ответ этих свидетелей на вопрос, что им известно о стремлениях «Пролетариата». Все их ответы подходят под одну формулу: партия старалась улучшить положение рабочих и указывала на средства достижения этого. Симпатии рабочих на нашей стороне. Мы гордимся сознанием, что брошенное нами семя глубоко запало в эемлю и дало ростки…
Людвик закончил свою речь словами глубочайшего благородства и самоотверженности:
— Мне остается добавить лишь одно. Какой бы приговор вы ни вынесли, я прошу не отделять моей судьбы от судьбы других товарищей. Я арестован раньше других. Нo то, что ими сделано, и я бы сделал, будучи на их месте. Я честно служил делу и готов за него голову сложить!
