1 марта в воскресенье, на масленице, Пушкины были у Пашковых и участвовали в санном катании, устроенном ими. Дом Сергея Ивановича Пашкова, отставного ротмистра гвардии, находился на Чистопрудном бульваре (на месте теперешнего дома № 12).
В санном катании принимали участие многие московские знакомые поэта. Все разместились в трех больших санях. После катания ели блины у Пашковых, а вечером все собрались у Долгоруковых, на Большой Никитской...
10 апреля Пушкиным «сделал визит» С. Н Глинка. И написал вот такое несколько наивное и восторженное стихотворение:
«Пушкиной и Пушкину
(Это экспромт, написанный в присутствии поэта)
Того не должно отлагать,
Что сердцу сладостно сказать;
Поэт! Обнявшись с красотою,
С ней слившись навсегда душою,
Живи, твори. Пари, летай!..
Орфей, природу оживляй
И Байрона перуном грозным
Над сердцем торжествуй морозным,
Теперь ты вдвое вдохновлен;
В тебе и в ней все вдохновенье.
Что ж будет новое творенье, —
Покажешь: ты дивить рожден!»
Стихи были напечатаны за подписью «Мечтатель» в № 17 «Дамского журнала» в 1831 году.
Пушкин после женитьбы активно общался с друзьями. Он обедал в Английском клубе, который к тому времени переехал из дома Муравьева на Большой Дмитровке в новое помещение – на Тверскую, в дом графини Разумовской. Однако, как вспоминают участники этих обедов, быстро покидал собрание приятелей, чтобы отправиться к своей молодой жене.
Пушкин часто гулял по Тверскому бульвару — бульвар по-прежнему был излюбленным местом его прогулок. Москвичи нередко встречали тут поэта, он пользовался в Москве большой популярностью. В стихах о «Тверском бульваре», напечатанных в «Московском калейдоскопе» есть о нем такое упоминание:
«...Здесь и романтик полупьяный,
И классицизма вождь седой,
С певцом ругавшийся Татьяны,
И сам певец с своей женой...»
Бесконечная череда праздников, гостей, увеселений... Еще в январе, до свадьбы, Пушкин писал Плетневу свой план жизни: женившись, проживет в Москве полгода, а затем переедет в Петербург. Одной из причин, как он пишет сам в письме, – нежелание находиться в одном городе с Н.И.Гончаровой, своей тещей. «...Здесь живи не как хочешь – как тетки хотят. Теща моя та же тетка. То ли дело в Петербурге! Заживу себе ...независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексевна», – пишет он Плетневу.
Повторяющие размолвки с тещей его тяготили. Злило и ее неуемное желание постоянно вмешиваться в жизнь дочери и зятя. Эти обстоятельства заставили Пушкина уехать из Москвы раньше намеченного срока. 15 мая поэт с женой выехали в Петербург.
Из дневника Д.Фикельмон, хорошей приятельницы Александра Сергеевича: «Он в нее очень влюблен, рядом с ней его уродливость еще более поразительна, но когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостает, чтобы быть красивым, – он так хорошо говорит, его разговор так интересен, сверкающий умом без всякого педантства».
По воспоминаниям современников, поэт старался никогда не становиться рядом со своей молодой женой, чтобы не вызвать насмешек своим невеликим ростом. Но все равно... Вот что пишет другая знакомая Пушкина – Е. Е. Кашкина своей кузине П. А. Осиповой: «Когда я встречаю его рядом с его прекрасною супругою, он мне невольно напоминает портрет того маленького животного, очень умного и смышленого, которое ты угадаешь без того, чтобы мне его назвать».
Страдал ли сам Александр Сергеевич от своей «некрасивости», особенно в сравнении со своей блистательной «половиной»? Нет. Думается, что он был занят другим. Еще одна современница, знавшая Пушкина, В. А. Нащокина вспоминала: «Любовь его к жене была безгранична. Наталья Николаевна была его богом, которому он поклонялся, которому верил всем сердцем, и я убеждена, что он никогда даже мыслью, даже намеком на какое-либо подозрение не допускал оскорбить ее».
Красота жены была для поэта чем-то большим, чем просто физическая красота женщины. Это воплощение дара божьего, нечто сверхпрекрасное, сверхвеликое, перед которым он преклонялся!
А вот – высказывание известного писателя, графа В. Сологуба:
«Много видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной. Но никогда не видывал я женщины, которая бы соединяла в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая, с баснословно тонкой тальей, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красивого и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы, уши! Да, это была настоящая красавица, и недаром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении...»
И снова строки из письма Долли Фикельмон Вяземскому:
«Пушкин у вас в Москве, жена его хороша, хороша, хороша! Но страдальческое выражение ее лба заставляет меня трепетать за ее будущность...»
Долли, Дарья Федоровна Фикельмон, оказалась в какой-то степени пророчицей...
«Милое творенье (выражение Василия Жуковского, очарованного женой друга) – Натали» любила своего Александра и хорошо понимала, что такое – выйти замуж за Поэта. Она, кстати, редко называла его по имени – только при очень близких друзьях. Все вполне понятно при такой разнице в возрасте и том уважении, которое она испытывала к нему, тем более, воспитанная матерью в традиции почитания старших!
Александра Арапова, дочь Наталии Николаевны от второго брака, вспоминала о том, как мать рассказывала ей про первые месяцы жизни в роли замужней дамы: «Часто по утрам она сидела в гостиной с вязаньем и вышиванием совершенно одна, ей не с кем было и словом перемолвиться, потому что муж ее имел обыкновенную привычку запираться после завтрака в кабинете и писать часов до двух пополудни, а она не смела и не хотела мешать ему, запрещая и прислуге шуметь и беспокоить барина понапрасну Весь дом ходил на цыпочках!» – с юмором заканчивает Александра Петровна.
В свои семнадцать неполных лет прекрасная Натали стала хозяйкой большого и светлого дома, почти всегда наполненного смехом и говором гостей, которых надо было встречать неизменной улыбкой, накрытым столом, горячим чаем и приветливым словом, независимо от того, каково настроение и самочувствие...
Лето 1831 года Пушкины проводили в Царском селе. На одной из прогулок «поэтическая чета» повстречалась с четой императорской. Вот что об этом писала сестра поэта Ольга Сергеевна: «Императрица (Александра Федоровна, жена императора Николая I – Ред.) в восхищении от Натали и хочет, чтоб она непременно появлялась при дворе. Моя невестка не в восторге от этого, так как умна, но она настолько любезна и прекрасна, что поладит и с двором, и с Императрицей».
