Чарльз Дарвин - Путешествие вокруг света на корабле «Бигль»

Воздух здесь обычно туманный, что вызывается падением тончайшей пыли, которая, как оказалось, немного попортила наши астрономические инструменты. Утром накануне нашего прибытия в Порто-Праю я собрал пакетик этой тонкой буроватой пыли, которая, по-видимому, была принесена ветром и осела на тонкой ткани флюгера, укрепленного на верхушке мачты. Мистер Лайелль также дал мне четыре пакета с пылью, осевшей на одном судне за несколько сот миль к северу от этих островов. Профессор Эренберг[10] полагает, что эта пыль состоит главным образом из инфузорий с кремниевыми панцирями и из кремневой растительной ткани. В пяти пакетиках, которые я ему послал, он открыл не менее 67 различных органических форм! Инфузории, за исключением двух морских видов, оказались все обитателями пресных вод.

Я нашел не менее 15 различных сообщений о пыли, осевшей на кораблях в Атлантическом океане вдали от берегов. По направлению ветра во время ее падения, а также по тому, что она падает всегда как раз в те месяцы, когда гарматан[11], как известно, поднимает облака пыли в верхние слои атмосферы, можно с уверенностью сказать, что вся эта пыль приносится из Африки. Очень странно, однако, что, хотя профессору Эренбергу известны многие виды африканских инфузорий, ни одного из них он не находит в пыли, которую я послал ему; с другой стороны, он находит в ней два вида, которые, насколько ему до сих пор было известно, живут исключительно в Южной Америке. Пыль эта падает в таком количестве, что загрязняет все на борту корабля и причиняет вред глазам; бывало даже, что суда садились на мель из-за непроницаемого мрака.

Нередко случалось, что пыль садилась на корабли, находившиеся за несколько сот и даже более чем за 1000 миль от африканского побережья, а также в таких местах, широты которых отстоят друг от друга на 1600 миль. В пыли, собранной на одном судне за 300 миль от берега, я с немалым удивлением обнаружил каменные частицы размером более одной тысячной квадратного дюйма, перемешанные с еще более мелким веществом. После этого нечего удивляться тому, что по воздуху распространяются гораздо более легкие и мелкие споры тайнобрачных растений[12].

Геология этого острова – самый интересный раздел его естественной истории. У входа в гавань в стенке прибрежных обрывов виднеется совершенно горизонтальная белая полоса, протянувшаяся на несколько миль вдоль берега, на высоте около 45 футов над водой. Исследование показывает, что этот белый пласт состоит из известняка, заключающего в себе множество раковин моллюсков, из коих все или почти все и поныне живут на соседнем берегу. Пласт покоится на древних вулканических породах; сверху его покрывает базальт, который излился в море, должно быть, в то время, когда слой белого ракушечника лежал на дне.

Интересно проследить те изменения, которые произвела раскаленная лава, покрывшая эту рыхлую массу, кое-где превратившуюся в кристаллический известняк, а кое-где – в плотную пятнистую породу. Когда известняк был захвачен шлаковыми обломками нижней поверхности лавового потока, он превратился в пучки красивых, лучеобразно расположенных волокон, напоминающих арагонит[13]. Пласты лавы слегка наклонными площадками поднимаются один за другим к внутренней части острова, откуда первоначально потекли потоки расплавленной каменной массы. В исторические времена на Сантьягу, мне кажется, нигде не замечалось никаких признаков вулканической деятельности. Среди многочисленных красных шлаковых холмов лишь изредка удается обнаружить такие, вершины которых сохранили хотя бы форму кратера; у берега, однако, можно еще различить следы более поздних потоков, образовавших цепи обрывов, не таких высоких, как более древний ряд, но заходящих дальше к морю; таким образом, по высоте обрывов можно приблизительно судить о древности потоков.

Во время нашей стоянки я наблюдал повадки некоторых морских животных. Большая Aplysia[14] попадается здесь очень часто. Эта морская улитка имеет около пяти дюймов в длину; окраска ее грязно-желтоватая, с пурпурными прожилками. По краям ее нижней поверхности, или ноги, с обеих сторон имеются две широкие кожные складки, которые по-видимому, играют по временам роль вентилятора, прогоняющего воду через спинные жабры, или легкие. Питается она нежными морскими водорослями, растущими среди камней в мутном мелководье. В желудке ее я нашел несколько мелких камешков, как в мышечном желудке у птиц.

Если улитку потревожить, она выделяет очень яркую пурпурно-красную жидкость, которая окрашивает воду на целый фут в окружности. Есть у нее и другой способ защиты: едкие выделения, покрывающие все ее тело, вызывают ощущение острого ожога, подобное тому, какое производит Physalia, или «португальский кораблик»[15].

Несколько раз я с большим интересом наблюдал повадки осьминога, или спрута. Хотя эти животные часто попадаются в лужах, остающихся после отлива, завладеть ими вовсе нелегко. При помощи своих длинных рук и присосков они могут втягивать свое тело в чрезвычайно узкие щели, а если они уж укрепились там, то приходится приложить большую силу, чтобы вытащить их. В иных случаях они с исключительной быстротой бросались с одной стороны лужи на другую задом вперед, окрашивая в то же мгновение воду темно-коричневыми чернилами.

Этих животных бывает трудно обнаружить вследствие еще одной весьма необычайной их способности – изменять свой цвет подобно хамелеону. По-видимому, они изменяют тона в соответствии с характером дна, над которым находятся: в глубокой воде их общий оттенок был коричневато-пурпурным, а на суше или в мелкой воде этот темный оттенок сменялся желтовато-зеленым. При более внимательном рассмотрении цвет этот оказывался почти серым, испещренным множеством ярко-желтых крапинок; серый цвет изменял свою яркость, а крапинки то исчезали, то вновь появлялись. Изменения эти происходили таким образом, будто по телу беспрерывно проходили облака, оттенок которых изменялся от гиацинтового до каштаново-коричневого.

Под действием слабого гальванического разряда соответствующий участок тела становился почти совершенно черным; такой же эффект, но только в меньшей степени, вызывало царапанье кожи иголкой. Эти наплывающие облака, похожие, как можно было бы выразиться, на игру красок на лице, происходят, как говорят, от попеременного расширения и сокращения крохотных пузырьков, содержащих различно окрашенные жидкости[16].

Спрут проявлял свою хамелеоноподобную способность как плавая, так и неподвижно лежа на дне. Меня очень занимали разнообразные уловки, к которым прибегал один спрут, стараясь остаться незамеченным; он, казалось, вполне понимал, что я подстерегаю его. Некоторое время он лежал без движения, потом, крадучись, точно кошка за мышью, продвигался на дюйм или на два; время от времени он изменял свой цвет; действуя таким образом, он добрался до более глубокого места и тут внезапно рванулся вперед, оставляя за собой густую завесу чернил, чтобы скрыть нору, в которую он уполз.