А «Вече» – он прикрыт. Прикрыт, и его главный редактор сейчас отбывает…
Слушатель: А он был открыт разве?.. (Общий смех.) Коль скоро он стал прикрыт?
Другой слушатель: Он был приоткрыт!
ВЕ (смеется): Да-да-да, вот примерно так. Во всяком случае, читателей было много в столице. Но он такой… слишком… сугубо антисемитский. Так что они… Та женщина, которая ведала этим журналом, например, приходила специально в мой домик в садике и спрашивала: «Авраам Линкольн – он, случайно, не еврей?» (Смеется.) Я ее переспрашивал: «Ну а Исаак Ньютон тогда <кто>?..» [33] (Смех.)
Слушательница: С Исааком как раз <нрзб>.
ВЕ: С Исааком просто, да?
Слушатель: Да, это точно. Предположительно.
ВЕ: Ну то есть блестящий был там народ. Путали всех. Они путали Бомарше с Жоржем Марше [34]. (Общий смех.)
Слушатель: И тех и других считали евреями? (Смех.)
ВЕ (смеясь): И тех и других считали евреями.
Слушатель: И долго их путали?
ВЕ (смеясь): Долго. Так и остались в заблуждении своем [35]. Одного из них я спросил: «Кто твой любимый русский поэт?» Он подумал-подумал и сказал: «Мартынов». А потом подумал-подумал и добавил: «И Дантес!» (Общий смех.) [36] Вот кто их любимые русские поэты.
Слушатель: А сколько лет выходил этот журнал?
ВЕ: Выходил долго, лет пять-шесть все-таки.
Слушатель: Какие годы это были?
ВЕ: Так… Посадили парня в семьдесят четвертом, ну, значит, вплоть по семьдесят четвертый год <журнал> и выходил [37].
Слушательница: Ну, соответственно, минус шесть…
Слушатель: А начало?
ВЕ: Ну а начало – примерно шестьдесят восьмой год.
Слушатель: А в каком он виде выходил? Его печатали или…
ВЕ: Машинописном. Чисто машинописном.
Слушатель: И профессиональные писатели…
ВЕ: И, вообще говоря, дурацкий журнал. Они хотели… Черт его знает, чего они хотели. Ну, например, передовая статья такая: «Не отдадим Курильские острова японцам» [38]. (Общий смех.) Кто? С чего они взяли, что японцы хотят наши Курильские острова? [39] «Не отдадим ни за что Курильские острова»!
АК: То, что японцы хотят, они могли с чего-то взять… А то, что, допустим, мы хотим их отдать, это они действительно взяли зря. Хотеть-то они могут…
ВЕ: Ну а почему же главреда посадили за это? (Смех, голос: «Его, наверное, не только за это!») Может, надо было отдать? (Общий смех.) Совершенно неп<онятно>.
Реплики нескольких слушателей:
– В то время, возможно, и да. В то время, возможно, были планы и отдать…<нрзб>
– Ну, его не только за это посадили. Это уже другой разворот (?)
– Ну и вообще, даже если бы и был общий план с самого начала не отдавать… то все равно не надо об этом заявлять.
ВЕ: Да, конечно… Промолчали бы в тряпочку… (Со смешком): Курильские острова…
Слушатель: Теперь понятна форма и размер гонорара.
ВЕ: Какого гонорара?
Слушатель: Вашего.
ВЕ: Колоссальный гонорар.
Слушатель: Да я и говорю, теперь понятно, <когда> описан журнал.
Второй слушатель: А уже нет надежды, так сказать, возрождения?.. (Общий смех.) Он большой срок, что ли получил, да? (Все смеются, голос: «Он выйдет, не захочет. И правильно сделает»).
ВЕ: Восемь плюс пять [40]. Всего-то-навсего.
Слушатель: За это, да?
ВЕ: Да, только за это.
Слушатель: И отбывает на Курильских островах неотданных?
ВЕ: Нет, как раз под Ленинградом <нрзб> [41].
Слушатель: Подальше от Курильских островов. (Смех.)
ВЕ: Возрождение… Да там… Сейчас, слава богу, хватит и остальных журналов. За морем выходит столько русских журналов, что… Пруд пруди. По-моему, все регулярно получают или нет?.. (Общий смех.)
Слушатель: Или нет! (Смех.) [42]
Другой слушатель: Венедикт Васильевич, может быть, еще что-нибудь почитаете?
ВЕ: Да у меня с собой-то ведь ничего нет.
Слушатель: Только вот это, да?
ВЕ: Ну вот это вот, австрийское, Neue Russische Literatur.
Слушатель: Но там же еще <что-то есть>, такая толстая книжица…
ВЕ: А там плохие стихи Лёна [43].
Слушатель: А-а-а-а… Это… Ваше – только вот это. Понял.
ВЕ: То есть там параллельно на русском и на немецком. Дряни он понапихал туда тоже вволю [44].
АК: Вопросы иссякли? (Голос: «Да!») У меня есть предложение: именно сегодня, если только слушатели наши не против, где-то вот сейчас, скажем, вечер и кончить. Потому что, с одной стороны, завтра у многих рабочий день. С другой стороны, просто я сегодня, открою свой секрет, зван на день рождения. (Голос: «Прекрасно…») Поэтому, если можно, я бы еще успел туда, скажем… (Голос: «На здоровье!»)
ВЕ: Даже так? Давно бы и сказал, все бы уже разбежались. (Смех.)
Илья Симановский, Светлана Шнитман-МакМиллин
Венедикт Ерофеев в беседе с Дафни Скиллен
Краткое предисловие к публикации
Илья Симановский. Работая с О. Лекмановым и М. Свердловым над расширенным изданием биографии «Венедикт Ерофеев: посторонний», я обратил внимание на то, что в одной из дневниковых записей Ерофеев упоминает «магнитофонное интервью», которое летом 1982 года он дал своей знакомой, называемой им «британка Дафния». О таком интервью Ерофеева я ничего не знал – очевидно, оно никогда не было опубликовано. Надежда отыскать кассету меня взволновала – тем более что это была возможность оцифровать и сохранить настоящий голос писателя, записей которого осталось ничтожно мало. Определение «настоящий» я употребил неслучайно. Предложения об интервью посыпались на Ерофеева лишь в последние два года его жизни, когда он, больной раком горла, уже потерял свой очаровывавший современников баритон и разговаривал при помощи специального аппарата. Было понятно: если кассета почти за сорок лет не исчезла и не испортилась – она бесценна. Но сначала требовалось отыскать хозяйку записи, которая интересовала меня не меньше. В записной книжке Ерофеева я нашел настоящее имя «британки Дафнии»: Daphne Skillen, и Google, к моей радости, выдал мне целый ряд ее публикаций – Дафни оказалась известной журналисткой. На email, указанный в одной из ее статей, я немедленно отправил письмо. Несколько стесняясь своего искреннего пафоса, я написал, что если кассета с интервью сохранилась, то его публикацией Дафни окажет большую услугу русской культуре, и что я хотел бы взять у нее интервью о Ерофееве. Ответ пришел быстро – Дафни охотно соглашалась поговорить со мной по «Скайпу» [45], а также обещала поискать кассету. По ее словам, много лет назад она передала эту запись ученому, который писал о Ерофееве диссертацию. И тут действие этой почти детективной истории переносится в Лондон.
Светлана Шнитман-МакМиллин. Я познакомилась с Дафни Скиллен осенью 1983 года, когда Арнольд МакМиллин, мой (тогда будущий) муж, профессор литературы Лондонского университета, предложил представить меня аспирантке, которая встречалась с Венедиктом Ерофеевым. В то время я только
