- Упрекает меня за отца... Точно! Батя мой - большой мироед. Но при чем тут я? Ведь порвал я с ним окончательно, бесповоротно. Для меня, братцы, летать - это жить! На земле еле двигаюсь: флегма одолевает. А только взлечу - и в душу точно бес вселяется, начинает дразнить: "Крутни-ка "бочку", еще, еще!.. А ну пару петель... А ну, Георгий, еще одну!.." И верите - забываю обо всем... Нет, не могу не летать. А теперь...
Заметив подошедшего командира. Сапожников замолчал.
- Продолжай, чего испугался, - сказал Павлов, присаживаясь рядом.
- Уже все сказано...
- Нет, не все. Разговор только начался. Случа1 исключительный, и мы за него все в ответе.
- Конечно, это пятно на всю группу, - тихо произнес Ингаунис. - Но мы сумеем смыть его своей боевой работой. Я говорю это не только от себя. Лишь бы нам не перестали доверять в штабе. Об этом сейчас и Сапожников вел речь.
- Увижу эту гадину - своими руками задушу, как крысу, - вступил в разговор Ефимов. - В воздухе встречу - расстреляю в упор...
Павлов молча слушал летчиков. Ему понравилась горячность, с которой все осуждали предателя. И главное, никто не снимал с себя вины за то, что не удалось "раскусить" мелкую душонку изменника раньше.
- До этого разговора было у меня намерение посадить некоторых летчиков на прикол, - сказал в конце беседы Павлов. - Да и сейчас не могу я примириться с мыслью, что никто не мог предупредить этот предательский шаг. Ведь не один день провели вместе. Тут мы все проморгали. И обязаны разобраться, почему это произошло.
Командир помолчал и жестко закончил:
- Будем наводить во всем строгий воинский порядок. Впредь всем запрещаю отлучаться из отрядов без моего разрешения. От летчиков требую: в ближайшие дни установить правильные отношения со своими мотористами. Чтобы впредь этих двух костров я не видел. Должна быть одна семья, один костер, одни мысли...
Но не сразу, как того хотел командир, между летчиками и мотористами установились товарищеские отношения. У мотористов после этого случая усилилось чувство недоверия к летчикам - в большей своей части выходцам из непролетарских слоев населения.
Чтобы устранить этот недостаток, сплотить весь личный состав группы в дружный боевой коллектив защитников революции, потребовалась большая и кропотливая повседневная работа и командира, и комиссара, и коммунистов группы.
Точно так же не мог сразу отрешиться от излишней подозрительности к летчикам и командир. Большинство заданий он старался выполнять сам или в паре с Ингаунисом. Остальным же летчикам под разными предлогами не разрешал вылетать на задания, тщательно присматривался к каждому из них.
Первым не выдержал такого отношения красвоен-лет Сапожников.
- Не дадите задания - самовольно взлечу, - заявил он Павлову. Поймите: не могу я без полетов, не могу!..
Долго разговаривал командир с летчиком, наконец сдался:
- Ладно, сегодня полетишь на разведку. Но помни...
Первым взлетел Сапожников. За ним поднялись Ингаунис и Павлов. Через час Ингаунис возвратился. Несколько позже совершил посадку Павлов. А самолета Сапожникова все не было. Летчики угрюмо ходили вдоль стоянки. Мотористы, окружив командира, требовали в дальнейшем даже к самолетам не допускать тех летчиков, которые не внушают доверия. Павлов, покусывая губу, молча всматривался в синеву неба, прислушивался. Не хотелось верить, что Сапожников, уже не раз смело атаковавший белых, перелетел к ним. В эту тягостную минуту из штаба армии прибежал посыльный.
- Там около Волги аэроплан упал, - доложил он. Мотористы притихли. Подошли летчики. В их глазах появились надежда и одновременно тревога за судьбу товарища. Кто-то тихо обронил:
- Неужели погиб?..
Павлов бросился к своему истребителю, быстро запустил мотор и прямо со стоянки повел машину на взлет.
...Поздним вечером летчики сидели около вагона и слушали рассказ Сапожникова:
- Выполнив задание по разведке, возвращался домой. Вдруг мотор зачихал и остановился. Что делать? Высота небольшая, под крылом враги... Невольно по телу пробежал озноб и, честно говорю, не оттого, что меня убьют... Об этом не думал. Вспомнил вас. Ведь вы могли и меня счесть предателем. Стало страшно, что и мое имя будете произносить с ненавистью. А самолет опускался все ниже и ниже. Уже ясно вижу врагов. В голове лишь одна мысль: "К своим... К своим... Еще сто метров... Еще немного". Кое-как "перетянул" через окопы белых и сел на нейтральной. Через несколько минут я уже находился среди наших бойцов. Началась перестрелка с группой беляков, кинувшихся к самолету. А он беспомощно стоял между двумя линиями окопов. Как его спасти от огня? Вдруг над нами появился "ньюпор". Враги прижались к земле. Этим воспользовалось передовое отделение красноармейцев. Быстро достали веревку, поползли к машине, зацепили ее за ось и перетащили за свои окопы. Конечно, и беляки не дремали: пять из десяти наших храбрецов, поползших к самолету, погибли, "ньюпор" получил много повреждений. Но его все же удалось спасти...
На стоянке, несмотря на позднее время, кипела работа. Мотористы спешно "лечили" израненный истребитель Сапожникова.
С утра 20 августа начался сильный дождь. Все полеты пришлось отменить. Лишь через три дня дождь прекратился.
Начальник авиации 5-й армии вызвал Павлова к себе:
- Нужно срочно разведать участок между Верхним Услоном и Волгой. Захватите и бомбы.
Возвращаясь на аэродром, Павлов с тревогой посматривал на небо. Оно затянулось сплошной облачностью. С левобережья дул сильный и порывистый ветер. Условия для взлета легких "ньюпоров" - самые неблагоприятные. Командир решил разведку произвести двумя самолетами. Объяснив Ингаунису задачу, Павлов первым пошел на стоянку. Около истребителей рядом с мотористами собрались и летчики. Пока мотористы укладывали в кабины бомбы, летчики держали "ньюпоры" за крылья и хвосты, чтобы боковой ветер не опрокинул машины. Павлов первым дал газ. Истребитель тронулся с места и тут же наклонился набок от порыва ветра. Мотористы и летчики снова ухватились за плоскости и предотвратили аварию. Вторая попытка совершить взлет прошла благополучно. Оба "ньюпора", набрав высоту 200 метров, взяли курс на Верхний Услон.
На полпути к цели летчики встретили низкую облачность и дождь. Уменьшив высоту полета сначала до 100, а затем и до 50 метров, Павлов и Ингаунис все же долетели до цели, разведали позиции врага и сбросили бомбы точно на окопы противника. Летчики видели, как воодушевленные их помощью красноармейцы поднялись в атаку и завязали на берегу реки ожесточенный бой.
Оба самолета благополучно возвратились на свой аэродром. В тот же день командующий армией издал приказ, в котором отметил образцовое выполнение летчиками боевой задачи, объявил им благодарность и наградил ценными подарками.
