Ладно хоть радиостанция эта вещала с соседней улицы, - может, и не плохо прогуляться, хотя холод - собачий… Шумахер явно предсказывал скверную погоду - свернулся пушистым кренделем на диване и спрятал нос в лапки.
Иногда я жалею, что не родилась кошкой. Можно спать шестьдесят процентов жизни, а в свободное время хулиганить.
Кстати, люди, которые не любят кошек, всегда оказываются если не плохими, то уж во всяком случае не теми, с кем стоит общаться. Это я проверила на личном опыте. Зато у замечательных человеков всегда есть кошка или кот. Тоже проверено.
Я потрепала Шумахера по гривке и пошла одеваться.
На улице было теплее, чем в моей квартире. Тем не менее холодный воздух охотно забирался в мои рукава и под воротник, а застывшие снежинки били по лицу, словно мелкие звенящие стекляшки.
Замерзнуть я не успела.
- На радио "Ля бекар". Выиграла приз, - скупо отчиталась я седобровому охраннику, с любопытством рассматривающему мой покрасневший нос.
- Девушка, - укорил меня охранник, - радио называется "Ля бемоль". Бекар - совсем другое дело, это значит, что повышение на полтона отменили.
Черкнул мне что-то на крохотулькой бумажечке и комсомольски указал на лифт.
- Не забудьте пропуск подписать!
Лифт ехал ко мне, скрежеща решетками и подвывая механизмами. Здание оказалось очень старым, и лифт под стать, с надписями на двух языках - русском и немецком, видимо трофейные немцы так развлекались. Лифт по-немецки будет "ездящий стул".
Почему "стул", если в нем стоят?..
Белая дверь, за которой должны были густо цвести инфантильные голоса, оказалась закрыта на специальный кодовый замок. Естественно, кода я не знала - мне его никто не сказал. Я вздохнула и дернула за ручку. Тишина.
- У них обед, - сказал кто-то очень тихо и застенчиво. Справа на каком-то довоенном стуле сидела худенькая девушка, похожая на умненькую лисичку.
- Света, - пояснила она. - Меня позвали получить приз, хотя я просто ошиблась номером. Звонила не к ним, а маме. Я отпинывалась, но они тут все такие настырные!
- Со мной та же история.
Света смотрела внимательно, и я спохватилась:
- Аня. Я пишу книжки.
Света улыбнулась и стала еще больше похожа на лисичку.
- Я как раз искала писателя, чтобы…
Тут она засмущалась, и мне как будто увиделись ее мысли: "я ведь совсем ее не знаю!".
- Чем ты занимаешься? - вежливо переключилась я. Света была из тех, кому сразу хочется говорить "ты". Таких людей очень мало. В основном мне встречаются их противоположности, которые настаивают на более неформальном обращении. А мне оно дается с трудом - именно с ними. Я еще очень долго срываюсь на "вы", и противоположности обижаются.
- Я учусь, - сказала она. - На истфаке. Но основная моя жизнь проходит не там. Я увлекаюсь туризмом.
Пришлось сделать сложное лицо. Я всю жизнь боялась туристов. Вопервых, мне непонятно, где они берут столько сил, чтобы ходить под грузом тяжелых рюкзаков на немыслимые расстояния, во-вторых, я не знаю, зачем им это надо: гораздо приятнее лежать под пледом с книжкой, котом и бутылкой красного сухого. Самое главное, я чувствую остро, как бритвой по пальцу, что туристы тоже меня не поймут с моим ленивым образом жизни. Будут переглядываться и хохотать. Потому что мой папа - супертурист, начальник экспедиции, охотник и рыбак с тридцатилетним стажем. И вот, он брал меня в детстве с собой в лес. Я покорно проходила метров двести, после чего садилась в траву и кричала:
- Домой! Говно!
К чему относилось последнее, непонятно, но мама говорит, что этому слову меня точно не учили. Папа страшно обижался.
Меня усаживали на пенек и давали книжку Успенского про гарантийных человечков. Тогда я еще как-то терпела.
После трех таких походов папа умыл руки и отказался от лесных общений со мною. И выросла я урба-ноидом.
И вот теперь нарвалась на настоящую туристку, да она еще писателя ищет…
- Свет, а зачем тебе писатель? - я въехала в разговор заново и уже на танке.
Света смутилась, поправила челку и сказала:
- Сорок лет назад на севере Урала погибла туристическая группа. Группа Дятлова. Девять человек.
Тут дверь с кодовым замком открылась, и в Проеме мы увидели улыбку.
- Здравствуйте, здравствуйте! - сказала улыбка. Дверь открылась шире, и прямо перед нами появилась высокая фигура унисексуального склада. Света тоже улыбнулась как-то беззащитно, а фигура (я,честно не могла определить ее пол) развернулась в сторону кабинета и патетически воскликнула:
- Прибыли наши призеры!
Радийцы зашумели, а Света тихонько сказала мне:
- Видимо, им совсем уж никто не звонит. Хорошо, что мы откликнулись, а то как-то жаль их. Все-таки работают люди.
Нас торжественно провели в комнату, и фигура (я отметила у нее легкую, почти красивую сутулость и уши, похожие красной сморщенностью на дольки сушеных яблок, - видимо, фигура несколько молодилась) плеснула в два стакана по щедрой порции коньяка.
- Я за рулем, извините, - мягко сказала Света.
- Оу! - обрадовалась фигура и залпом выпила коньяк. Я пригубила напиток: надеялась еще поработать сегодня.
Потом нам преподнесли два пластиковых пакетика с логотипом "Ая бемоля". В моем оказались кепочка, авторучка и два компакт-диска с ужасными рожами на обложках. Что было у Светы, не знаю, но она всячески показывала свое удовольствие.
- Большое спасибо! - искренне благодарили мы, продвигаясь к двери. Фигура кричала нам вслед:
- Надеемся, что вы станете нашими постоянными слушателями!
- Мы же пропуск не подписали! - вспомнила Света уже на лестнице. - Надо бы вернуться, да неудобно как-то.
- Попробуем так прорваться. - Я решительно двинулась к знакомому лифту.
Охранник широко улыбнулся:
- Илья Петрович предупредил, что вы сейчас выйдете. Он сказал, что вы забыли пропуска подписать…
- Илья Петрович, наверное, и есть та странная фигура, - сказала я.
Света удивилась:
- Я думала: оно - женщина.
Мы засмеялись, и мне показалось, что знакомы мы с ней давнымдавно. Хотя, честно говоря, я с женщинами не дружу: у меня был в жизни случай, связанный с отборной девичьей подлостью. Подруга красиво, как в шахматных этюдах Рашида Нежметдинова, увела у меня мужа. Я успела только вскрикнуть вслед: е-два, е-четы-ре, и это больше напоминало вопль: твою мать! После этого я завязала и с одним полом, и с другим. Шумахер - мой единственный друг и соратник.
Света приготовилась сказать что-нибудь прощально-вежливое, я читала это на ее милом лисьем личике. Видимо, передумала, потому что услышалось совсем другое:
