Уваров еще в мае того, 95-го, года рассказал моим коллегам, что вторую гильзу нашел… чурбановский адвокат Андрей Макаров, тот самый, который ныне, сбросив сотню килограммов, стал телеведущим. Борис Иванович не без усмешки рассказал, что Макаров подходил к телефону и купировал общение листьевской вдовы Альбины Назимовой со следователями. Уваров лично звонил несколько раз и подтверждает: да, Макаров вещал от имени Альбины.
Кстати, у него самого не сложилось с Назимовой. Уваров этого не отрицает. Во время допроса она упомянула ряд любопытных деталей. В частности, именно от Альбины следователи узнали, что ее супруг встречался с Борисом Березовским накануне гибели, что последний отрицал упорно (она 28 февраля 1995 года сопровождала Влада во время его визита в так называемую приемную «ЛогоВАЗа»). Следователь поинтересовался: не возражает ли Альбина Владимировна продолжить беседу «под магнитофон». Вдова не возражала. Однако во время записи Альбина, как, во всяком случае, поведал мне Уваров, несколько иначе излагала те же эпизоды. Матерый «важняк» несколько раз попытался вернуть ее в русло предыдущей беседы, но Назимова — девушка жесткая. В результате, когда магнитофон выключили, собеседники, как понимаю, обменялись колкостями. Остались, короче, друг другом недовольны. Впрочем, Борис Иванович признает, что при этом Назимова никоим образом не позиционировалась им в качестве подозреваемой. Александра Любимова Уваров тоже не подозревал, хотя, говорит, допрашивал неоднократно. Замечу, что сам Александр Михайлович неоднократно акцентировал внимание прессы на том, что следствие рассматривало его как потенциального заказчика (он говорил: «Не секрет, что в деле об убийстве Влада я поначалу был одним из подозреваемых. История с Листьевым — это вообще что-то чудовищное. Такой легкий и светлый человек не заслужил подобной судьбы. Как и Аня Политковская. В том, что она писала, было, конечно, много передержек, многие люди обижались. Но все-таки ущерб, который журналист может нанести своими высказываниями, несопоставим с расплатой за это. Странно, что слово может стать причиной выпущенной пули. После того как на меня начались гонения из-за выступлений во время второго путча, мы решили, что Влад возглавит компанию, а я отойду в тень. Это решение, наверное, и стало для него роковым. Где-то он не то сказал, не выполнил какие-то договоренности. Он ведь был очень легким человеком. А бизнес — это война»).
На этот же расклад мне намекал и Владимир Мукусев, поминая при этом именно Уварова. Процитирую:
«К концу четвертого года существования „Взгляда“ ребята, в том числе и Влад, начали зарабатывать на программе деньги. Появились заказные сюжеты, рубрики, даже фирмы, которые от имени „Взгляда“ что-то продавали и покупали. Но это было только начало. В 90-м году „Взгляд“ закрыли, а я был вынужден уйти с Центрального телевидения. Но при этом я оставался депутатом Верховного Совета Российской Федерации. И в конце 92-го года Комитет по СМИ попросил меня как телевизионного профессионала, прошедшего путь от младшего редактора до главного выпускающего программ, сделать экспертную оценку документов КРУ Минфина по проверке „Останкино^ Там было зафиксировано то, что с точки зрения Минфина являлось нарушением. Самое страшное: в этих документах я обнаружил несколько страниц, посвященных деятельности ТО „Эксперимент (бывшей молодежной редакции ЦТ). И это был приговор. Возьмем, для примера, программу „Поле Чудес“ и условные деньги. Фактически передача стоила… ну, пусть тысячу рублей. Коммерческая организация „ВИD“ заключала договор с государственной организацией „Эксперимент о производстве „Поля чудес“ не на тысячу рублей, а на сто тысяч. Мало того, на эту тысячу рублей снималась не одна, а четыре передачи: государственные средства разворовывались в фантастических масштабах. По тому Уголовному кодексу при необходимых доказательствах наказание могло бы быть очень суровым, вплоть до высшей меры. Но еще более жуткие вещи я узнал в „Останкино“ от своих бывших коллег. Оказывается, полный финансовый беспредел творился прежде всего в получении рекламных денег. Одна минута в прайм-тайм стоила тогда примерно 40 000 долларов. Но чтобы вставить эту рекламу в конкретное „Поле Чудес“, рекламодателю нужно было заплатить еще столько же производителю в карман. То есть существовал своеобразный конкурс рекламы. По мнению работников „Эксперимента^ доходы от этой „замечательной коммерческой деятельности составляли около 200 000 долларов за одну передачу… В то время мне был предложен пост гендиректора „Останкино^ Моим условием было: немедленная передача всех этих документов в Генпрокуратуру. Этого не произошло, я отказался от, Останкино“, а документы якобы сгорели в Белом доме в октябре 93-го. Как человек, которого Влад сам как бы выбрал себе учителем, я могу сказать, что Листьев не состоялся как журналист. Может быть, и к лучшему. Потому что журналистов много, и есть даже институты, в которых их обучают. А для шоуменов, ведущих телепрограмм у нас нет учебных программ, этот талант либо есть в человеке, либо нет. Влад был шоуменом от Бога. Я говорю об этом не ради добрых слов, — убийцы совершенно точно рассчитали реакцию общества и нас, журналистов, на убийство Влада, — глубокий шок. Если бы в течение первых сорока дней какой-нибудь чиновник правоохранительных органов или властных структур только бы заикнулся, что убили не журналиста Листьева, а Листьева-коммерсанта, думаю, своего кресла он лишился бы немедленно. Именно шок не позволил и нам, журналистам, на передаче памяти Влада, которая прошла в „Останкино“ сразу после убийства, задать главный вопрос и себе, и всей стране: кому выгодно? У меня есть основания полагать, что этот вопрос вопреки тому, что думали заказчики убийства, все-таки возник сразу у первого следователя Бориса Уварова. Он сразу же заинтересовался финансовой деятельностью „ВИDа“, и Листьева в первую очередь. Через три месяца мы встретились с ним в его кабинете. Разговор велся без протокола, часов шесть, и если поначалу это были его вопросы — мои ответы, то потом Уваров начал выстраивать определенные версии. Одна из них потрясла меня: заказчики убийства — в ближайшем окружении Влада. К сожалению, Уваров дал интервью на эту тему какой-то местной газете, что, вероятно, и стало причиной его отстранения от дела. А само дело было моментально после этого развалено».
Ну, не все и не совсем так. После пятой чашки мегакрепкого чая следователь и сам вспомнил о своем детальном общении с «Мукусем». Уваров заметил, что легендарный ТВ-мэтр интервьюировал его на предмет совершенно другого дела — крушения теплохода «Адмирал Нахимов» (31 августа 1986 года). Поговорили они тогда и о Листьеве. Однако юрист никаких конкретных имен не озвучивал, по его словам. Меня, конечно, интересовал именно Борис Березовский. Но для того, чтобы из Уварова извлечь что-либо конкретное, надо, видимо, пить что-нибудь крепче чифиря. Потому что фраза-заголовок, что упомянута в начале, по словам Борис Иваныча, отношения к нему не имеет. Меня он уверил, что ничего подобного не говорил и это лишь инсинуация недобросовестных журналистов.
