Чигорин всю свою жизнь посвятил шахматам, многое успел сделать, и, безусловно, наши советские шахматисты в немалой степени пользуются плодами его трудов.
Когда в 1889 году Гаванский шахматный клуб предложил чемпиону мира В. Стейницу сыграть матч с сильнейшим своим противником, Стейниц указал на русского шахматиста Михаила Ивановича Чигорина…
М. Чигорин добивался выдающихся успехов на международных турнирах. Однако мы знаем немало крупных Шахматистов, которые все же не пользовались особой популярностью в шахматном мире; популярность же Чигорина была исключительной. Она объяснялась характером его творчества.
В то время общее признание получила несколько суховатая и «догматическая» так называемая новая школа во главе со Стейницем. Появление ее не было случайным: до «новой» школы в шахматах господствовало в основном романтическое направление. Мастера стремились к атаке, к жертвам, играли гамбиты (дебюты, где ради атаки жертвуются пешки и фигуры). Шахматные учебники, по сути дела являлись справочниками по гамбитным началам, где приводились старинные варианты всевозможных королевских гамбитов. Защищались мастера в то время слабовато – они предпочитали атаковать а если из атаки ничего не получалось, ну что же, тогда… проигрывали! В свое время Стейниц также был «романтиком».
Но материалистическое направление, свойственное передовой науке и культуре второй половины XIX столетия, не могло пройти мимо шахмат. Действительно, ведь стиль мастеров-романтиков которые любой ценой стремились к атаке, был в скьытой форме стилем авантюристическим. Сильному шахматисту, Настроенному реалистически и искусному в обороне, такие партнеры были весьма по душе: стоило лишь принять все эти жертвы, предоставить противнику возможность атаки, выдержать первый натиск, а затем уже использовать либо материальное превосходство, либо позиционные слабости, возникшие в лагере неприятеля в процессе слишком стремительной атаки.
Такова, собственно, основная «философская» установка «новой» школы. Приобретя опыт в обороне, Стейниц отказался от романтического стиля игры – гораздо выгоднее было использовать «активность» своих партнеров! Для этого, разумеется, пришлось поднять позиционную технику игры на большую высоту: Появилось учение об использовании пешечных слабостей, о постепенном накоплении преимуществ, важности овладения открытыми линиями, обороноспособности стесненных позиций. Все в большую моду входили так называемые закрытые начала, в которых, пожалуй, нет возможности с первых же ходов начинать атаку. Повышение техники позиционной игры (не только у Стейница) привело к тому, что романтическая «старая» школа пришла к своему поражению.
Однако остался в шахматном мире один крупный мастер, который, по мнению его современников, не отошел от «старой» школы, – им был Чигорин. Он по-прежнему с успехом применял открытые начала, ведущие к острой борьбе, и стремился к бурным атакам, к контрнаступлению даже против «самого» Стейница!
Объяснялось это двумя причинами: во-первых, Чигорин обладал исключительным комбинационным талантом, он был величайшим мастером атаки и активной обороны; во-вторых, Чигорин интуитивно чувствовал догматизм некоторых принципов Стейница.[1]
Следует особо подчеркнуть, что в понимании многих характерных позиций Чигорин опередил свое время, поэтому зачисление его в ряды сторонников «старой» школы в некоторой степени являлось неоправданным.
Представители «новой» школы без промаха поражали правоверных приверженцев «старой», а с Чигориным, который сумел сохранить и все ценное от наследия «старой» школы, да и частично освоить новое позиционное понимание шахмат, им было сражаться трудновато…
Жизнь Чигорина была нелегкой. По окончании сиротского института он работал в качестве мелкого чиновника и лишь в возрасте 23 лет начал с увлечением изучать шахматы. Через восемь лет он уже с блеском защищал честь русских шахмат на международном турнире, а еще восемь лет спустя вступил в единоборство со Стейницем.
Чигорин основал русскую школу в шахматах. Исключительно велика была его роль и в развитии шахмат в России. Почти все русские мастера были его последователями.
После смерти Чигорина имя его не было забыто в шахматном мире но партии в какой-то степени были преданы забвению. Современники великого русского шахматиста не оценили полностью его идеи основанные на глубоком проникновении в тайны позиции.
Советские шахматисты не имели возможности изучать творчество М. Чигорина, ибо его партий не было в современной шахматной литературе. Конечно, косвенным путем мастера советского поколения перенимали опыт чигоринской школы у шахматистов дореволюционного поколения: Б. Берлинского, Ф. Дуз-Хотимирского, А. Ильина-Женевского, Г. Левенфиша, В. Ненарокова, И. Рабиновича, П. Романовского и других. Но непосредственно изучать его творчество по «первоисточнику» советские шахматисты начали лишь после того, как появилась книга Грекова (первое ее издание вышло в 1939 году), посвященная замечательному русскому шахматисту.
Н. Греков совершил своего рода жизненный подвиг: на протяжении многих лет он собирал партии, анализы, статьи Чигорина. Они были разбросаны по специальным шахматным книгам и журналам по различным периодическим изданиям, давно уже ставшим библиографической редкостью. Греков любовно отобрал лучшие партии и анализы Чигорина и включил их в книгу. Критико-биографические очерки автора также заслуживают признания.
Н. Греков анализирует творчество Чигорина с большим знанием дела. Он, например, правильно отмечает достоинства и недостатки Чигорина как спортсмена; укажем лишь, что здесь он, пожалуй несколько идеализирует Чигорина, избегая критической оценки этих недостатков, не подчеркивая важности единства творческого содержания партии и ее результатов, а к этому как раз и стремятся мастера в наши дни. Между тем Чигорин не нуждается ни в какой идеализации.
Когда же Греков переходит к оценке других больших мастеров прошлого, его работа не всегда является убедительной. Автор не отметил положительной роли, которую сыграла «новая» школа в повышении позиционной техники игры. Стейниц и другие мастера той эпохи освещены односторонне и получились несколько тусклыми. Вызывает также недоумение то, что автор зачислил современных нам шахматистов М. Видмара и Дж. Томаса в число последователей Чигорина, что просто не соответствует действительности. Но все эти недостатки малосущественны.
Основное значение патриотического труда Грекова состоит в том что он открыл советским шахматистам подлинного Чигорина. Это разумеется, послужило мощным толчком к изучению творческого наследия великого мастера и сыграло немалую роль в достижении советскими шахматистами их ведущего положения в шахматном мире. Второе издание труда Грекова, значительно расширенное и улучшенное, позволит сейчас познакомиться с творчеством Чигорина новым кадрам советских шахматистов. Это, несомненно, будет способствовать новым достижениям отечественной шахматной школы.
