1994 год – Макс Капитановский. Его и в «нулевых» можно было нередко встретить в гримерке «машинистов» на их московских концертах. Последнее, что успел Макс незадолго до смерти, – выпустить в 2012 году документальный фильм «Тайммашин. Рождение эпохи», посвященный истории «Машины Времени».
Александр «Фагот» Бутузов – столичный тусовщик-«семидесятник», поэт, меломан. В советские годы был штатным чтецом-декламатором «Машины» времен программы «Маленький принц» и комсоргом группы. Это он познакомил молодого Женю Маргулиса с девушкой Аней, которая уже 35 лет является супругой Гули. Вывели Фагота из состава команды «за систематические нарушения режима и попадания в вытрезвитель». Это не повлияло на его хипповский уклад жизни. Хотя с возрастом Саша вёл все более замкнутое на своей собаке и прокуренной квартире существование в спальном районе Москвы. Практически перестал «выбираться» в центр. Но пришел в 2008 году на презентацию книги «Затяжной поворот» в известный книжный магазин на Лубянке, где вновь (после долгого перерыва) встретился с Макаром. В 2013-м Фагот скончался от сердечного приступа.
А пять лет спустя, весной 2018-го, не стало Владимира Сапунова – бессменного директора «Машины» с 1994 по 2017 год. Одновременно он занимал ту же должность в другой московской легендарной команде – «Воскресение», той, где пел и играл его младший брат Андрей Сапунов. «МВ» и «воскресники» столько лет шли по нашему рок-н-роллу параллельными курсами, что Сапунов-старший однажды предложил им отметить очередные их круглые даты совместным проектом «50 на двоих». И такой концерт состоялся даже в Кремлевском дворце. У Володи была мощнейшая жажда жизни. Суровая болезнь, приковавшая его в зрелом возрасте к инвалидному креслу, не погасила его энергетику. Он продолжал организовывать концерты двух именитых групп, выпускал книги своих стихов, а в 2014 году целая сборная российских рок-звезд записала диск его песен «Бег In The USSR», открывающийся темой «На паре крыл», разумеется, в исполнении «Машины Времени».
К счастью, и с Капитановским, и с Фаготом, и с Владимиром Сапуновым я обсуждал хронику «МВ» подробно и не раз. В отличие от Зайцева и Кавагоэ, их комментарии и размышления в этой книге есть.
Глава 3
Не важно как ты играешь, важно – что
ИЗОБРЕТЕНИЕ «МАШИНЫ ВРЕМЕНИ» ЗА «ЖЕЛЕЗНЫМ ЗАНАВЕСОМ» БОЛЬШОГО, ОДНООБРАЗНОГО СОВЕТСКОГО СОЮЗА НАЧАЛОСЬ В ТУ ПОРУ, КОГДА РАЗНОЦВЕТНЫЙ ЗАПАДНЫЙ МИР БУКВАЛЬНО ПЫЛАЛ ЭКСПРЕССИЕЙ И МАКСИМАЛИЗМОМ МОЛОДЫХ «ШЕСТИДЕСЯТНИКОВ».
Во Франции продолжались страстные дискуссии о недавних студенческих волнениях в Париже, кому-то показавшихся отблеском новой революции. За океаном почти таким же революционным, только не агрессивным актом, стала устроенная в сельской местности штата Нью-Йорк «Вудстокская ярмарка музыки и искусств» – трехдневный гимн пацифизму, любви и психоделическим веществам. Акция, где вгоняли публику в транс, релакс, экстаз: Дженнис Джоплин, Джо Кокер, Карлос Сантана, Джимми Хендрикс, Grateful Dead, Joan Baez, Jefferson Airplane, Cream и еще десятки классных исполнителей, навсегда осталась эпическим событием в истории оупен-эйров. Британия в тот же момент знакомилась с «Led Zeppelin» и «Deep Purple», а группа «Битлз» – светоч 1960-х, напротив, доживала последние дни. Однако именно прогрессирующая «битломания» нескольких московских школьников: Андрея Макаревича, Юрия Борзова, Игоря Мазаева, Сергея Кавагоэ и быстро примкнувшего к ним Александра Кутикова, в 1969 году вывела на просторы СССР самодельную «Машину Времени», умудрившуюся с гиком (и весьма деликатным периодическим тюнингом) пронестись сквозь череду трансформаций современной музыки и вполне солидно вкатиться в наше настоящее.
Справедливости ради стоит упомянуть предтечу «Машины» – ансамбль «The Kids» и входивших в него Александра Иванова, Павла Рубена. Хотя это уж слишком глубокое бурение. Все же квинтет, упомянутый выше, более подходит на роль стартового состава непотопляемого российского бэнда.
«В старших классах, – рассказывает Макаревич, – я с одноклассником Женькой Прохоровым, царство ему небесное, писал какие-то стебовые стихи, чтоб не скучать на уроках. Иногда по строчке, иногда по строфе. Мы глумились над советской пропагандой. Пародировали ура-патриотические вирши. У меня где-то лежат три красиво оформленные тетрадки этих стихов, которые мы подписывали «Первое литературное объединение». Они ходили по рукам в классе и вызывали большую радость. «Люди к счастью идут, потому что в наш век все дороги ведут к коммунизму, чтобы мирно и счастливо жил человек, укрепляя родную отчизну…» Так вот и прочая хрень.
А с Мишкой Яшиным, другим моим одноклассником, мы пели бардовские песни, которых он знал великое множество. А я не знал. Но это было интересно, модно. Повсюду они звучали: в походах, электричках, во дворах. Визбор, Ким…
Параллельно мне нравилось какое-то кантри. Не Боб Дилан. Он коснулся нас позже, а что-то типа «Питер, Пол энд Мэри». В моем первом школьном ансамбле присутствовали две девочки, к одной из которых, Ларисе Кашперко, я был сильно не равнодушен, и мы старались красиво, на три голоса, петь всякую кантри-музыку.
За гитару я взялся, когда мой товарищ-десятиклассник Слава Мотовилов, странный такой, долговязый, нездоровый человек, месяцами проводивший лежа в постели, показал три аккорда на семиструнке, с помощью которых исполнил песню Высоцкого «Солдаты группы «Центр». На каникулы я взял у него ту гитарку и пару недель эти три аккорда долбал нещадно. Потом стал искать что-то самостоятельно. Играть на гитаре было престижно. Да и сам вид этого инструмента, его звук, запах мне очень нравились.
В ту пору я хипповал. Мы прочитали в журнале «Вокруг света» большой репортаж советского зарубежного собкора «Хождение в Хиппляндию», где он рассказывал, как попал в хипповскую коммуну, встретился с ее лидером, который посвятил его в тонкости идеологии хиппи. Нам это страшно понравилось. Идеологию приняли сразу.
Но еще раньше мы услышали «битлов», и тогда же к нам в школу приехали «Атланты», уже игравшие громко, на настоящих инструментах. Мы, конечно, рехнулись. Это был шок. Наша школьная группа играла на гитарах, выпиленных из фанеры, и подключалась к проигрывателю «Юность». На фоне «Атлантов» – это никуда не годилось. Тут уже была настоящая бит-группа.
А «Битлз» для нас являлись самыми главными. Часами после школы сидели с ребятами у меня дома, слушали музыку, пили портвейн и спорили до хрипоты, вот, кто эту песню поет – Леннон или Маккартни, и вообще, «Битлз» это или не «Битлз»? Ведь масса записей к нам попадала случайно. Переписываешь у кого-то бобину, черт знает, что на ней записано, какие-то группы… Три там голоса или два, каков расклад по инструментам… До драк практически доходило при выяснении этих фактов.
Одноклассники и прочие школьные знакомые,
