После выхода первого издания этой книжки я получила письмо из Санкт-Петербурга от Галины Николаевны Горобец. Она пишет:
«Прочитав Вашу книгу „Маршал Жуков. Сокровенная жизнь души“, считаю своим долгом привести еще одно свидетельство любви и почитания Вашего отца Георгия Константиновича Жукова, спасителя России. В 70-е годы я имела счастье быть знакомой с Анной Григорьевной Эдвард. Среди верующих нашего города это имя известно благодаря ее духовной поэзии. А. Г. Эдвард происходила из богатой и образованной семьи, в 20-е годы была актрисой, играла в спектаклях с Ю. Толубеевым. Во время войны и в последующие годы работала в нейроинституте медицинской сестрой. До последних дней своей жизни она неустанно трудилась, будучи инвалидом, передвигаясь на костылях по квартире, трудилась на ниве Христовой. Многие люди до сих пор хранят ее стихи и ее извлечения из книг духовного содержания. Скончалась она в 1982 году.
В ее крошечной шестиметровой комнатке в коммунальной квартире на Литейном (проспекте. — М. Ж.) на стене висела репродукция портрета Вашего отца кисти Павла Корина. Анна Григорьевна благоговела перед Георгием Константиновичем, молилась за него.
За всю жизнь она единственный раз посмотрела телевизор у соседей по квартире в июне 1974 года, когда были похороны маршала Жукова. И, как православный человек, очень страдала, что не была выполнена воля Георгия Константиновича быть похороненным в земле.
Привожу ее стихи светлой памяти маршала Жукова:
Москва и Курская дуга,
И Сталинграда котловина,
Какого страшного врага
Ты гнал… до самого Берлина.
И всех, весь мир освободил,
И скрылся вдруг от наших взоров.
Кутузову не уступил,
В опале был, как был Суворов.
Герой, прославленный стократ,
Ты спас отцов, сынов и внуков,
Но даже твой портрет изъят,
Забытый нами маршал Жуков.
И многие прошли года,
И смерть свое свершила дело,
И вспомнили тебя… когда
Твое уже остыло тело.
Со всех концов, со всех сторон
Стотысячною шли толпою,
Но блеском этих похорон
Не оправдались пред тобою.
Несли все ордена твои,
Как у тебя их было много!
Да не нужны теперь они —
Иные ордена у Бога.
К чему здесь этот блеск теперь,
Когда нездешний льется свет,
И для тебя открылась дверь
Туда, где смерти нет!»
* * *
Скоро 30 лет, как нет маршала Жукова, а письма, полные не просто благодарности, уважения, преклонения, а самой искренней любви к нему, все идут. От людей самых разных возрастов.
Жена офицера из Хабаровска как-то написала мне: «Не знаю, чему и каким идеалам учить своего сына, а ему всего три года. Я нашла, а скорее утвердилась в том, что настоящим был и остается Ваш отец…»
Настоящим. Какое простое и какое глубокое слово. Настоящий — значит подлинный, неподдельный, истинный. Пожалуй, для меня дорого в отце в первую очередь именно это. Он не казался, не притворялся, а был самим собой, без всякой фальши. Как передать ту красоту величественной гармонии, которая была ему присуща? Гармонии внутренней и внешней… Описывать его на словах — все равно, что пытаться описать Россию (а он часть России, часть народного духа). Она — необъятная, до боли родная, таинственная, мужественная, добрая, страдающая, любящая… И отец такой же. Кровь от крови, дух от духа.
«От лица с правильными чертами, высоким лбом мыслителя и волевым подбородком веяло мужеством и решительностью!»
Однажды я в шутку набрасывала его портрет, а он серьезно позировал мне. Портрет, увы, не получился («художнице» не хватило мастерства), я тогда поняла, как далеко отстоит рисунок от того, кого пытаешься изобразить. Так же и на бумаге: как несовершенны слова, как далеко все это от того, о ком пишешь!
Как-то раз в школе я писала сочинение на тему «Добрые руки матери». Было очень трудно писать о них, хотя они родные, теплые. Так же и отцовские руки описать сложно: если сожмет кулак — одни, а если по голове погладит — другие. Руки и воина, и крестьянина (со шрамом от серпа на мизинце левой руки).
Внешний облик отца описал преданный ему офицер охраны Николай Иванович Пучков: «Георгий Константинович был красивым человеком: от лица с правильными чертами, высоким лбом мыслителя и волевым подбородком веяло мужеством и решительностью. Особенно впечатляли серые с голубизной глаза, отражавшие большую работу мысли. Его внимательный проникающий взгляд выдержать было очень трудно, особенно тем, кто провинился. Георгий Константинович был невысокого роста, но низким не казался. Я объясняю это его внушительным видом и могучим телосложением. Жуков обладал прекрасно развитой мускулатурой, и, несмотря на большой вес, его походка была легкой, спортивной. Сказывалась многолетняя тренировка спортсмена-конника, охотника. Физическая сила Жукова была настолько велика, что однажды, испытывая ее на специальном игровом приборе в парке, он вывел из строя этот прибор: измеритель не выдержал, „зашкалил“».
Хорошо написала мне об отце А. Е. Шуршилова: «Я всегда любуюсь его фотографиями даже в преклонном возрасте: его подтянутостью, его гордой посадкой головы, и вообще в нем столько достоинства, что невольно кажется, что этот человек наделен невероятными качествами как физическими, так и моральными. У меня всегда вызывает улыбку реклама атлетической гимнастики. Конечно, быть физически здоровым и красиво сложенным — это хорошо, но как и где научиться быть таким гармоничным, как наш русский маршал, наш Победа-маршал?!»
* * *
Когда меня просят рассказать об отце, я всегда мысленно возвращаюсь к дорогой его сердцу деревне, к его крестьянским корням, к его родителям, к тому, что духовно питало его всю жизнь.
Отец родился 19 ноября 1896 года в деревне Стрелковка (Стрелковщина, как он иногда по-старому называл ее) Малоярославецкого уезда Угодско-Заводской волости Калужской губернии в семье крестьян Константина Артемьевича и Устиньи Артемьевны Жуковых. Устинья Артемьевна, в девичестве Пилихина, была родом из крестьян деревни Черная Грязь, что недалеко от Стрелковки. Как и многие местные женщины, она занималась извозом, была физически сильным человеком, перетаскивала пятипудовые мешки. Унаследовала силу от своего отца, который, как вспоминал отец, мог поднять лошадь или «брал ее за хвост и одним рывком сажал на круп», а также валил сам дубы для постройки дома и клал их на сани.
Константин Артемьевич был подкидышем: его обнаружили трехмесячным на пороге Воспитательного дома в Москве, с ним нашли записку: «Сына моего зовите Константином». Сейчас в этом здании на набережной Москвы-реки находится Академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого. (Отец, к слову сказать, стоял у истоков создания этого вида Вооруженных Сил). Бездетная вдова Аннушка Жукова, жившая в Стрелковке, взяла двухлетнего Константина себе на воспитание. От нее и пошла фамилия. Ни сам дед мой, ни впоследствии отец ничего не узнали о своей родословной. Может быть, причина была и в том, что Константин рано, в восьмилетием возрасте, лишился доброй матери. Он выучился сапожному делу и по традиции, как многие мужчины тех мест, уходил в Москву подрабатывать этим ремеслом.
