8 часов вечера. Вызывают «Скорую» и милиция, и пожарная команда. Входим в огромную комнату. В середине комнаты стоит рояль. В углу справа — диван, рядом — стол. На столе несколько бутылок, рюмок, закуски, посуда. Никакой мебели больше в комнате нет, даже стульев. На диване лежит совершенно голая женщина лет 20. Это балерина. Она курит папиросу. Лицо и руки у нее в копоти. В комнате человек 30–40 пожарных, милиции и любопытных соседей, уличных зевак.
Подхожу к Т.
Называет свою фамилию, имя, отчество.
— Сколько вам лет?
— Все равно не поверите, пишите 28 или 35.
— Где у вас ожоги?
— Нет ожогов! Мне показалось, что пахнет гарью, и я вызвала пожарных, а там почему-то вызвали вас.
— Почему вы голая?
— Я у себя дома и мне так нравится.
— А где ваша одежда?
— Вам какое дело?
Начальники милиции и пожарной команды задают ей вопрос, но она им не отвечает, а просто отплевывается — «Тьфу».
Никаких повреждений не обнаруживаю. Психической ненормальности тоже. Легкое опьянение. Начальники извиняются, я уезжаю.
1 час ночи. Молодая женщина лет 25-ти повесилась на спинке кровати. Муж мобилизован. Двое детей эвакуированы со школой. Двое малышей тут, плачут, теребят мать. Опоздали мы. Соседи берут детей, а мы увозим мать на вскрытие.
28 августа 41 г.
3 часа утра. На заводе. Ночная смена. Ученице токаря машина оторвала средний палец правой руки. Она огорчена меньше, чем мастер. Он не притворяется. Рвет на себе волосы, говорит, что это его вина. Все ученицы его успокаивают. Он любимый мастер, учитель. Много выучил токарей. «Дядя Петя», — то и дело зовут его ученицы то к одному, то к другому станку. Каждой находит он совет, утешение. Через каждые две минуты забегает он в конторку, где мы перевязываем пострадавшую. «Дядя Петя, вы меня простите, не думала я, что захлестнет мой палец! Дядя Петя, я скоро к вам вернусь!» — говорит она, прощаясь с мастером.
4 сентября 1941 г.
ВТ участились. С вечера над городом висят воздушные заградительные шары.
Упразднили сладкое к обеду.
Темно. Чуть-чуть милиционера не переехали.
14 сентября 1941 г.
8 часов утра. Воскресенье. На квартире лежит без сознания молодой человек лет 28 — студент. Пьян. Выкачиваем из желудка с полведра вина. Приходит в себя. Пьет он потому, что «на войне, на фронте неудачи». Советую ехать самому на фронт.
12 часов ночи. Тихо. Пьем чай. Д-р С. рассказывает, как его друг, старый артист, обнаружил шпиона. Человек этот отмеривал шагами расстояние от подстанции метро до углов улиц. Проделал он это несколько раз. Артист с помощью милиции его задержал и привел в комендатуру, где шпиона разоблачили.
19 сентября 1941 г.
На днях разбили театр Вахтангова. Второй раз попала бомба в старинную аптеку на Арбате. Витрины магазинов зашиваются фанерой и засыпаются песком. Город приобрел особый военный вид. Детей эвакуируют.
29 сентября 1941 г.
Пострадало много жилых домов. Нет автобусов. Участились случаи падения в предоконную яму.
29 сентября 1941 г.
Дома отравилась девушка 19 лет. Выпила склянку иодной настойки. Родители лежат в обмороке, сестра мечется по комнате, а сама больная лежит на диване без чувств. На столе письмо в Красную Армию. Оказываю ей помощь. Она «жить не хочет». Она на заводе испортила деталь (это не первый раз, ее все ругали, даже «добрый» мастер).
Переговорил с комсомольской ячейкой. Встретились в больнице. Потолковали. Потом возвращаю ей письмо в Красную Армию. В отчаянии она это письмо написала жениху в Красную Армию. Обрадовалась, что письмо не отправлено. Обещает больше таких «глупостей» не делать.
2 часа ночи. Женщина 40 лет и ее дочь 18 лет угорели. В комнате поставили жаровню с горящими углями и улеглись спать. Дежурный по дому проходил мимо квартиры, почувствовал запах угара и заметил дымок. Взломали дверь, вынесли обеих в другую квартиру. Спасли.
4 октября 1941 г.
Во всех домах масса штабов. Всюду дежурят. Чувствуется единение.
На «Скорой» некому работать. Остался еще на сутки. У всех угнетенное настроение в связи с отступлением. Но все же все твердо уверены, что окончательная победа будет за нами.
Вокзалы запружены уезжающими. На привокзальных площадях очереди с вывесками организации на шесте. Толпы людей сидят на своем скарбе. Только БТ разгоняет эти толпы на время. Наживаются носильщики, люди с тачками и воришки.
Сейчас конференция на «Скорой». Конференции проводятся по телефону. Все подстанции связаны прямыми проводами. Включают громкоговорители. Начальник станции А. С. Пупков делает доклад, передает все распоряжения Правительства и НКЗ. Иногда читает статьи из газет. Спрашивает по очереди все станции, нет ли вопросов, тут же дает исчерпывающие ответы.
6 часов вечера. Аптека продала для 3-месячного ребенка 10-кратную дозу люминала по ошибке (стандартную коробку). Филатовская больница ребенка спасла. Против аптеки возбуждено уголовное дело.
Очередь за билетами в филиал Большого театра.
Москва, декабрь 1941 г.
9 октября 1941 г.
Памятник Тимирязеву поставили на прежнее место. На днях от фашистских бомб пострадал «военный объект» — Большой театр.
В квартирах появились печки (буржуйки), а с ними и пострадавшие от угара.
В связи с угарами д-р К. рассказывает случай «Скорой».
Даем вызов к пяти пострадавшим от угара. В первой комнате окоченевший труп молодого человека в необычной позе. Труп упирается подбородком на стул, ноги на полу, одна рука загнута за спину, вторая на груди. Постель тщательно убрана, но на подушке следы засохшей слюны. В углу рассыпаны крупа и мука. В смежной комнате лежат четыре человека с компрессами на головах: молодой человек, его жена, теща и племянница. В комнате запах гари. Поза трупа (при отравлении окисью углерода он упал бы на руки, у него подогнулись бы колени), тщательно убранная постель, обстановка — все показалось д-ру К. подозрительным. Вызвал угрозыск. Оказалось: оба молодых человека не поделили продуктов, где-то добытых, и повздорили. Молодой человек из первой комнаты, холостой, лег соснуть. Второй, при помощи своей супруги, загнул ему руки за спину, перевернули и придушили подушкой. Истопили печку, устроили угар, труп положили в вышеупомянутую позу, прибрали тщательно постель и вызвали «Скорую». Анализ крови потерпевшего подтвердил предположения К.
14 октября 1941 г.
Массами уезжают люди из Москвы. Некоторые отъезжающие уверяют, что завидуют остававшимся, но у них «обстоятельства другие», например сын (лет 36!) и пр.
