К сожалению, состояться этому действу было не суждено. Через десять месяцев Сергея Курёхина не стало.
Белые пятна истории. 1954–1984
Люди эти духом были таковы, что поднимались выше высоких гор, не встречая преград, и опускались в морскую пучину, не замочив себя... Терпя утеснения, они не чувствовали себя ущемленными. Чжуан-цзы
В самом начале 1970-х в центровом ленинградском кафе «Сайгон» появился новый посетитель — загорелый парень в вельветовой куртке поверх полосатой футболки и расклешенных джинсах. Лучистым взглядом серых глаз он прицельно сканировал новое пространство. Заказав тройной кофе с водой, молодой человек быстрым шагом пересек шумную компанию поэтов-писателей-художников-музыкантов и расположился в углу. Здесь он неспешно осмотрелся и, попивая кофе, стал прислушиваться к обрывкам разговоров. Через пару часов незнакомец болтал с многочисленными посетителями кафе как со старыми приятелями. Изящно поддерживал беседы о высоком, но предпочитал обсудить что-нибудь безумное и фантастическое. Например, высадку вдоль Невского проспекта плантации кактусов или декорирование «Сайгона» буйными зарослями агавы. Предполагалось, что тогда в кафе родится совсем другая энергетика.
Так в Ленинграде появился новый романтик. Звали его Сергей Курёхин, и было ему в ту пору семнадцать лет. Эдакий вундеркинд-самоучка, которого судьба вытолкала с крымской танцплощадки в артистическое сердце Невского проспекта. И он это сердце сравнительно легко завоевал.
Кактусы-мутанты
Свое прошлое Сергей прикрывал пеленой таинственности. Он любил гнать пургу про пропавшую в Сибири бабку-цыганку, зато не сильно распространялся о своем еврейском происхождении и статусе потомственных военных командиров по отцовской линии. А ведь там было о чем рассказать!
Его дед Иван Тимофеевич Курёхин был родом из вологодско-архангельских крестьян и начинал службу простым матросом на флагманском крейсере «Андрей Первозванный». В Гражданскую войну сражался против генерала Юденича, а затем окончил Академию им. Фрунзе, став одним из ведущих финансистов Тихоокеанского флота. Потом дослужился до должности генерал-майора, а в годы войны основал и возглавил Финансовое управление военно-морского флота, перед которым стояла задача обеспечить бесперебойное снабжение — от снарядов до последней банки тушенки. Интендантская служба во время войны была гиперответственной: одна ошибка — и расстрел. Время было суровое.
Нередко сам Иосиф Сталин вызывал генерал-майора Курёхина в Кремль с докладом о финансовой обстановке на флоте. Подобные вызовы на ковер происходили около пяти часов утра и, бывало, заканчивались инфарктами. К концу Великой Отечественной войны Иван Тимофеевич «был совершенно измотан» и, получив орден Нахимова I степени, тут же ушел в отставку. Но прожил недолго — умер от инсульта в возрасте 54 лет. Многие родственники впоследствии утверждали, что в фильме «Два капитана II» Курёхин-внук, разгуливавший по палубе крейсера «Аврора» в шинели морского офицера, внешне — вылитый дед. Та же ухмылка, тот же тяжелый шаг, та же юркая бесовщинка в глазах.
Дед Курёхина по материнской линии Леонтий Игнатьевич Барановский долгое время считался «врагом народа». Во время Гражданской войны он воевал за Советскую власть, а со временем стал председателем мурманской коллегии адвокатов. Но в эпохальном 1937 году сотрудники НКВД взяли его прямо в поезде Москва — Мурманск, по ложному обвинению отправили в сталинские лагеря, а в самый разгар Великой Отечественной войны он был расстрелян. В годы хрущевской оттепели Леонтий Игнатьевич был оправдан и признан невиновным.
Отец Сергея, Анатолий Иванович Курёхин, закончил мореходное училище и служил во флоте. Бороздил океаны на «морском охотнике», а позже командовал подводной лодкой. В должности капитана второго ранга он в конце 1950-х был переведен из Мурманска в Москву. Сергею Курёхину, родившемуся 16 июня 1954 года, в ту пору было четыре года.
В столице его семья жила в коммунальной квартире на Тишинской площади, а летом отдыхала в подмосковной Валентиновке, где находилась генеральская дача деда. Туда же во время каникул съезжались со всей страны многочисленные родственники.
Когда Сережа учился во втором классе, родители приняли решение обменять комнату в московской коммуналке на квартиру в Евпатории. Так будущий Маэстро авангардной музыки очутился в Крыму. Учился в общеобразовательной и музыкальной школах, занимался настольным теннисом, а дома подсел сразу на несколько семейных увлечений.
Дело в том, что в роду Курёхиных испокон века все увлекались коллекционированием. И самой главной страстью в семье было собирание домашней библиотеки. Мама Зинаида Леонтьевна работала преподавателем математики, а потом стала художником-оформителем. Рисовала портреты вождей, героев космонавтики, передовиков производства. Параллельно развила бурную просветительскую деятельность, сумев подписаться на все переиздания русской классики от Льва Толстого до Чехова, а затем — на десятки томов «Библиотеки всемирной литературы».
По утрам она выстаивала очередь в книжном магазине, отмечаясь в пресловутых «списках ожидания». В каком-то смысле это был вид спорта, и юный Курёхин не без азарта принимал участие в таких состязаниях. Показательно, что все эти книги Сергей скрупулезно читал, иногда по несколько раз. Листал их, как правило, с конца — не в силу непоследовательности характера, а исключительно из-за врожденного любопытства. Мол, что же там будет в финале?
Еще одно увлечение юного экспериментатора было связано с выращиванием кактусов. Этой странностью Курёхин заболел еще в Москве, когда у родителей завязалась переписка с кактусоводами по всей стране. Потом начался обмен бандеролями, участие в цветочных выставках, и постепенно евпаторийская квартира Курёхиных стала напоминать колюче-игольчатую оранжерею. В какой-то момент количество домашних кактусов достигло нескольких сотен особей. Их было целое поле, и они стояли буквально везде: на книжных полках и письменном столе, на кухне и в ванной комнате. Все подоконники в квартире были уставлены маленькими склянками, горшками, банками из-под консервов. И отовсюду произрастали кактусы: маленькие, средние и огромные.
Сережа знал о кактусах всё: какие цветут, а какие дают только войлочную шапку. Особенно Курёхину нравилось скрещивать разные виды кактусов, даже те, которые скрещивать было противопоказано. Его радовало создание новых подвидов, которых не было на страницах толстых немецких энциклопедий, посвященных кактусоведению. И папа с мамой удивлялись, когда замечали, как из какого-нибудь эпифиллума начинал расти кактус-мутант, который, казалось, ни по каким законам природы существовать не мог.
Тем не менее Сергей был дисциплинированным исследователем. Он регулярно опрыскивал кактусы, специально подсвечивал их, а всё свободное время ставил опыты. Он дожидался, пока родители лягут спать, и рьяно продолжал свои мистические эксперименты.
Юному Курёхину нравилось химичить, причем во всех проявлениях. Когда через несколько десятков лет общественно-политический деятель Сергей Анатольевич Курёхин будет в телевизионной программе рассуждать о наркотических свойствах мексиканских кактусов Lophophora Williamsi, у миллионов зрителей создастся неподдельное ощущение, что «человек с телеэкрана» знает, о чем говорит. В общем, это было недалеко от истины.
Позднее Сергей утверждал, что к середине 1970-х собрал крупнейшую коллекцию кактусов в Советском Сове. Опираясь на собственные энциклопедические познания, Курёхин развил целую теорию «цветочной эволюции»: «Для меня, например, цефалий у кактуса — это проявление новой культуры, а концерт Аллы Пугачевой — нет».
И все-таки основным увлечением семьи Курёхиных была музыка. Младшая сестра Аля училась в музшколе по классу скрипки. Папа играл на гитаре и неплохо пел. Долгое время маленький Сергей засыпал под воспроизводимую отцом мелодию из кинофильма «Песня первой любви»: «Свет первых встреч не погас, ярче день ото дня, тепло твоих ясных глаз согревает меня».
