С командирами головных "Сталинцев" капитан-лейтенантами Дмитрием Кондратьевичем Братишко и Львом Михайловичем Сушкиным мы заранее договорились о допуске нашего личного состава на их лодки в период заводских швартовных испытаний и о выходе в будущем некоторых из старшин с ними в море.
На следующий день в одном из цехов завода я снова столкнулся с Рыбаковым. На этот раз он изучал трюмную помпу, находившуюся в процессе сборки.
- А где же ваш друг Боженко?
- Он в аккумуляторном сарае, товарищ командир. Туда поступила новая батарея для одной из лодок, и он пошел знакомиться с нею, - доложил Рыбаков.
Любознательность неугомонных старшин помогла нам правильно организовать боевую подготовку. Корабль и механизмы мы изучали теперь не только по чертежам и описаниям, но и на складах, в цехах завода, на своей и головных лодках. Все понятнее каждому из нас становились сложные лабиринты различных магистралей, сигнальных систем, бесконечное множество приборов. В команде заметно сократились разговоры о сложности подводной техники, а о ее грозной силе стали говорить чаще.
Серьезная систематическая учеба принесла свои плоды. Флагманские специалисты при очередной проверке знаний личного состава оценили их очень высоко. Было высказано мнение о необходимости осуществить на других кораблях некоторые полезные мероприятия, проводившиеся у нас. Об этом было доложено начальнику штаба, и однажды вечером я был вызван к командиру соединения.
Разговор принял совершенно неожиданный оборот. В кабинете капитана 1-го ранга находился представитель штаба флота. Поговорив со мной о положении дел на лодке, он, казалось бы вне всякой связи с предыдущим, задал мне несколько вопросов.
- Сколько времени вы служите на Дальнем Востоке?
- Пять лет.
- В отпуск выезжали?
- Нет.
- Когда и куда поедете отдохнуть в этом году?
- Отпуск мне запланирован в мае. Собираюсь съездить к родным в Туапсе и Дербент.
- Черное море и Каспий! Места хорошие, можно позавидовать. Должен, однако, вас огорчить: с отпуском придется повременить. Решен вопрос о срочной и довольно длительной вашей командировке. Семью советую отправить на юг, сами поедете к ней осенью. Послезавтра к десяти часам прошу быть готовым к выезду. Задание получите у меня. Командование лодкой временно сдайте батальонному комиссару Бронштейну. Не расстраивайтесь, лодка выйдет с завода только через год. Успеете и задание выполнить, и в отпуске погулять, и к плаванию подготовиться.
Он протянул мне руку, давая понять, что разговор окончен. Мне оставалось только пожать ее и сказать:
"Есть!".
О том, что происходило в мое отсутствие, я узнал от товарищей по прибытии во Владивосток.
Плавать лодка начала гораздо раньше, чем это предусматривалось заводским планом.
В субботу в кубрике тяжелый электрический утюг не выключался весь вечер до отбоя. Нужен он был до зарезу каждому, но получить его от товарища, прежде чем он сгонит все морщинки с форменной рубахи и синего воротника и наведет на брюках стрелку, нечего было и рассчитывать. Приходилось терпеливо ожидать своей очереди. И чтобы не терять напрасно время, ожидающие стирали белые чехлы на бескозырки, растягивали их пружинами, чтобы просушить, а затем выгладить, драили суконками до блеска ботинки. Одним словом, краснофлотцы не собирались ударить в грязь лицом перед шефами. На воскресенье был намечен совместный выезд за город на живописный берег залива. А среди шефов много девушек, и к тому же хорошеньких. И каждому краснофлотцу хотелось выглядеть как можно лучше.
Воскресным утром вагон дачного поезда доставил шефов и подшефных моряков в дачную местность. Яркая зелень и прозрачный воздух невольно настраивали на лирический лад, и вскоре на лужайке молодежь в тесном кругу запела задорную комсомольскую песню. Затем вслед за штурманским электриком Сергеем Мамонтовым все дружно подхватили:
Если завтра война, если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов...
Пели долго, а когда устали петь, затеяли игру в "третий лишний". На лужайке звучали смех и шутки Время бежало незаметно и весело...
- Военнослужащим немедленно возвратиться в части и на корабли! неожиданно раздался голос запыхавшегося от быстрого бега краснофлотца.
Не останавливаясь, краснофлотец побежал дальше, выкрикивая те же слова, предупреждая воинов, которых сегодня здесь среди отдыхающих было немало.
Ох, как не хотелось уходить! Но дисциплина обязывала. Извинились перед Девушками, быстро попрощались с ними и бегом направились на перрон, куда подходил владивостокский поезд.
Некоторые на бегу делились замечаниями и обидами:
- Снова какое-нибудь учение проводится!
- Добро, кому по тревоге в море выходить, а нам только для того и бежать, чтобы сумку противогаза через плечо повесить!
-С девушками познакомиться некогда!
- Такое воскресенье испортили!
- Братцы, труды пропадают, зачем только чистились да гладились! Зря старались!
Мичман Илья Дмитриевич Дорофеев бежал вместе со всеми, оставив на лужайке жену с шефами. Ему трудно было поспевать за молодежью, мучила одышка, и он молча выслушивал насмешливые реплики. "Молодо-зелено. Вот прибудем в базу, придется поговорить с ними о дисциплине",- твердо решил боцман.
В переполненном вагоне было тихо, как при большом несчастье. Невольно и вбежавшие в вагон моряки поддались общему настроению, прекратили разговоры и только тяжело дышали. Но вот кто-то заговорил о последних событиях. Они ошеломили своей неожиданностью. До сознания доходили лишь бессвязные обрывки фраз.
Нападение... бомбардировки... Германия... фашисты... Гитлер... война...
- Сволочи, - громко сказал Дорофеев, - гады!.. Теперь и здесь можно ждать пакостей.
От вокзала к казарме добирались попутными автомашинами. Город жил своей обычной жизнью. Как всегда, поблескивала красавица бухта, лентой тянулась Ленинская улица со знакомыми до мелочей зданиями. И все же за эти несколько часов что-то неуловимое вошло в ритм жизни города. Он стал как бы суровее и строже. На улицах не видно военных. Несмотря на воскресенье, к военкоматам тянутся вереницы людей; среди них есть и те, кто достраивал нашу лодку.
Возмущение фашистским вероломством, любовь к Родине, беспокойство за ее судьбы у судостроителей, краснофлотцев, старшин и командиров лодки проявились в стремлении быстрее достроить, испытать и ввести в строй новый боевой корабль. По окончании своей смены люди оставались в заводских цехах и на строительной площадке, чтобы сделать как можно больше. Не хотел быть в долгу и личный состав подводной лодки. Моряки часть работ по достройке взяли на себя.
