А Петька, как он играл на гармошке! Возьмет бережно инструмент, чуть раздвинет меха и склонив голову набок, прислушается к первым звукам и только после этого весь отдавался власти музыки. А когда выходил плясать «Русскую», весь преображался. Вскинет белокурую голову и станет отбивать чечетку с таким видом, будто важнее этого дела ничего нет на свете.
Низенький щуплый Михайлов на каждой станции, не дожидаясь приказа или просьб, бегал за кипятком и заодно прихватывал газеты. Однажды, увидев сообщение о взятии нашими Тихвина и Ельца, радостно воскликнул: "Едрена корень, так и надо фашистам! Не видать им Москвы!"
Или тот паренёк из Иркутска, что писал в день по три письма любимой девушке…
Шагая среди двух дюжин оставшихся в живых, Федор даже не ощущает, как переставляет свои отяжелевшие ноги. Каждый удар пульса отдает в голову, в ушах неутихающий звон, как будто продолжают взрываться снаряды и бомбы, лязгать и скрежетать железо, в глазах смутно проплывают эпизоды пережитого дня: падают убитые, корчатся на снегу раненые, пестрят алые пятна крови…
Оступившись, Федор чуть не упал и, словно очнувшись от тяжелого сна, обернулся назад. Брат шел по обыкновению спокойно, улыбнулся ему. Но улыбка на посеревшем от усталости лице выглядела как-то неестественно. Тем не менее Федор, удовлетворенный, поплелся дальше, уже не в силах ни радоваться, ни огорчаться.
…Да, не бравый был у них вид. И всё же это шли победители, не отступившие ни шагу назад, отрезавшие врагу путь к отступлению. Они шли из первого боя, чтобы завтра вступить в него снова.
По сводкам Совинформбюро зимой 1941–1942 годов, во время нашего первого контрнаступления под Москвой, шло постепенное освобождение сел, городков, деревень. Но от большинства из них остались лишь названия на карте.
Входят наши войска в какое-нибудь Владеево, Гудо-во или Дубровку, а там — ничего. Торчат обгорелые печные трубы, качаются на виселицах мерзлые трупы, везде сугробы, засыпанные пеплом и землёю… Больно солдату смотреть на это и ещё злее он становится.
Бойцам приходилось на ночь зарываться в снег и согреваться там собственным дыханием. Погреться у кост
pa удавалось очень редко, когда не было непосредственного соприкосновения с противником. Иногда утром вдруг выяснялось, что под снегом, куда легли солдаты, было незамерзшее болото и шинели превратились в ледяной панцирь. Согреваясь, солдаты колотили друг друга по спинам, бегали, прыгали на месте.
Что уж говорить о кухне, которая редко когда поспевала за пехотой, и бойцам приходилось грызть мерзлый хлеб, сперва разломав его штыком.
Братья Охлопковы, как северяне, считались более закаленными. Так оно и было — они умели беречь себя от мороза. В походе поверх телогрейки кроме маскхалата ничего не надевали, потому что кто кутается, тот малоподвижен и быстро потеет, а потеть на морозе опасно. Зато они не упускали случая подсушить одежду, особенно обувь. На ночь Федор и Василий тщательно выбирали место поудобнее, обкладывали его всем, что попадалось под руки: ветками, корой, мхом, тальником. Не менее старательно чем за одеждой следили за своим пулеметом. «Дегтярев» был по тем временам неплохим оружием, но уж больно капризным: чуть сядет на затвор пороховая гарь или попадет в механизм немного снега с песком — тут же отказ, а это верная гибель в бою. Вот и носили Охлопковы во флакончике из-под одеколона чистый бензин и кусочек тряпочки, причем умудрялись почистить пулемет даже в перерывах стрельбы. И как бы в благодарность за это их «ДП» работал исправно.
Одного очень не хватало Федору — чая. Когда у него вырывалось привычное "ычча, чаю бы!", Василий молча улыбался — откуда ему взяться, чаю, здесь, на войне? А ведь для якута это обязательный ритуал. Заходя с мороза в избу, он после приветственного "кэпсиэ!" сразу же говорит "ычча!", если даже и не очень холодно. И хозяин спешит угостить гостя горячим чаем. А здесь, на войне, чай очень большая редкость, а значит, и большая радость.
В первую же неделю на фронте братья Охлопковы поняли две важные вещи. Первое: как бы жестока ни была война, сколько бы опасностей она ни таила, это та же жизнь и та же работа, только в тяжелейших, смертельных условиях. Если это понять, то и шансов выжить больше, чем у того, у кого сразу опускаются руки.
И второе. Боец, даже самый сильный и смелый, мало что может в одиночку. Один, как говорится, в поле не воин. А вот общими усилиями, все вместе, выполняя приказы командиров в точности, как велит армейская дисциплина, можно многого добиться.
Позже Федор поймет, что это только азбука войны, первые, самые простые правила поведения солдата на войне. Многому еще придется ему научиться в боях за те самые деревни, от которых остались лишь названия на штабных картах…
Взвод, получив задачу занять лес у очередной деревни, продвигался по двум оврагам, но вдруг наткнулся на немцев. Сильным огнем заставив фашистов залечь, бойцы стали готовиться к отражению очередной атаки, а командир решил одним отделением обойти противника слева. Примерно полчаса шла впереди беспорядочная стрельба, между деревьями мелькали какие-то фигуры, потом все стихло. Лишь раз застрочил было одинокий пулемет из-за кустов, но быстро заглох, будто захлебнулся.
Когда все три отделения по восточному оврагу добрались до леса, там никого не оказалось. Где же немцы? Отступили в деревню? Пока гадали, кто-то крикнул: "Наши! Немцев ведут!" И точно: незнакомые красноармейцы вели в сторону деревни около трех десятков немцев. Оказалось, деревня уже была занята нашими войсками.
С конвоем пленных взвод вступил в деревню, чтобы узнать о местонахождении своего полка. Деревня, на удивление, оказалось не тронутой. Выходит, застали фашистов врасплох.
Командиру взвода передали приказ явиться в штаб полка. В небольшом доме сидели трое. Плотный, подстриженный «ёжиком» капитан распекал кого-то по телефону:
— В лоб атаковать и не думай! Обойти и уничтожить! Что? Ты что, боишься десятка двух автоматчиков?! Отправь им в тыл расчет пулемета и устрой засаду. Сколько бойцов? Ну и отлично. Ударь из 76-мил-лиметровки и атакуй с флангов. Никуда не денутся, выйдут как раз на засаду. Вот и все. И не надо медлить, через час доложишь!
Бросив трубку, капитан приказал приготовить участвовавшим в бою бойцам хороший ужин и дать им возможность немного выспаться. "А вы, лейтенант, обратился он к старшему из вошедших, — берите прибывший взвод, прихватите еще одно отделение и доставьте сюда пятьдесят лошадей с полным снаряжением. Видели по дороге конюшню? Да и по дворам соберите сани, их там много. Старшина Соколов, останьтесь здесь. Не бойся, твои никуда не денутся. Я, кстати, уже доложил о взводе в ваш штаб. Когда вернутся с задания, тоже поужинают и отдохнут".
