Людмила Поликовская - Есенин

Согласно правилам для второклассной школы, утвержденным Святейшим Синодом, «все учащиеся обязательно присутствуют за утренней и вечерней молитвами, а в воскресенье и праздничные дни за богослужением всенощным или утренним и Литургией и участвуют в чтении и пении. Все учащиеся соблюдают установленные Церковью посты и не менее двух раз в год — на одной из седьмиц Великого и Рождественского постов — говеют и исполняют долг исповеди и святого Причастия». Учащиеся Спас-Клепиковской школы помогали во время богослужения в местной церкви. Несмотря на то что школа готовила учителей, а не священников, батюшка говорил: «Пригодится, а может, кто из вас пойдет в священники».

Неудивительно, что через полгода такой жизни Есенин не выдержал — сбежал в родное село, «…я страшно скучал по бабке и однажды убежал домой за 100 с лишним верст пешком. Дома выругали и отвезли обратно».

Но не всё в Спас-Клепиках было казенно. Ученикам предлагались довольно серьезные темы для самостоятельных работ, требующие самостоятельного мышления. Например, «Отличие сказки от былины», «Нравственные качества учителя при обращении с детьми», «Сравнение времен года с возрастами человека». В школе имелась библиотека не только с церковной, но и со светской литературой. Не заказано было пользоваться и библиотекой земской — она находилась в двух километрах от школы.

В школе у Есенина появился закадычный друг — Гриша Панфилов. Он жил в Спас-Клепиках, поэтому интернат ему был не нужен. В его просторном, уютном доме часто собирались товарищи Гриши. «Зимними вечерами засиживались они […] допоздна. Пели, играли, танцевали, а иногда сидели тихо, кто-либо читал, другие слушали, потом начинали беседовать между собой, горячо убеждать в чем-то друг друга», — вспоминает мать Гриши. Сережу Есенина она любила особенно — видела, как он тоскует по дому, по материнской ласке.

Среди тех, кто читал в доме Панфилова, был, конечно, и Сергей Есенин. Слагать рифмованные фразы он начал лет в восемь-девять. Почти ничего из этих самых ранних стихов Есенина до нас не дошло, да и не могло дойти — он их не записывал. Только отдельные строчки сохранились в памяти односельчан — ровесников Есенина.

Этот экспромт относится к 1906–1907 гг.

И вот еще, написанное (точнее, созданное) почти в то же время:

Это стихотворение (частушка?), как и некоторые другие ранние стихи Есенина, написано к случаю. Троюродный брат Есенина Николай Иванович Титов вспоминает: «Местный помещик Кулаков, бывший крестьянин, разбогатевший на домах Хитрова рынка, был не в ладу с крестьянами и пренебрегал их детьми. Возможно, в ответ на арест Александра Ивановича Иванова, первого учителя Есенина, которого жандармы увезли прямо с урока, Есенин организовал ватагу ребят, они направились к дому Кулакова. Ясно вижу Сергея — мальчика в шубенке, крытой черным полусукном, немного сутуловатого, идущего впереди ватаги ребят человек в тридцать и распевающего под окном школьного попечителя стихи собственного сочинения».

Так что слова из автобиографии Есенина: «Влияние на мое творчество в самом начале (курсив наш. — Л. П.) имели деревенские частушки» — вовсе не «миф».

Другое дело, что «сознательное свое творчество» Есенин относил к 16–17 годам. По календарю это были 1911–1912 гг. «Смотришь, бывало, все сидят в классе вечером и усиленно готовят уроки, буквально их зубрят, а Сережа где-либо в уголке класса сидит, грызет свой карандаш и строчка за строчкой сочиняет задуманные стихи, — вспоминал его соученик А. Аксенов. — В беседе спрашиваю его: «А что, Сережа, ты в самом деле хочешь быть писателем?» — Отвечает: «Очень хочу». — Я спрашиваю: «А чем ты можешь подтвердить, что ты будешь писателем?» — Отвечает: «Мои стихи проверяет учитель Хитров, он говорит, что мои стихи неплохо получаются».

Какие же стихи нравились учителю литературы Е. Хитрову? Вот одно из них:

Конечно, это еще не «есенинское» стихотворение, юный поэт говорит еще не своим голосом. Чувствуется влияние модного тогда поэта С. Надсона. Но сельского учителя оно «поразило», его расхвалил и епархиальный наблюдатель И. Рудинский и, конечно же, лучший друг — Гриша Панфилов. Е. Хитров даже заверил Сергея, что это стихотворение (вкупе с другими подобными) можно напечатать. Неудивительно, что такие заверения вскружили голову шестнадцатилетнему подростку и он какое-то (весьма недолгое) время продолжает работать в этом ключе. Из чего, однако, не следует, что все написанное в эти годы написано в духе «Звезд» и что Есенин, говоря о влиянии фольклора на его раннее творчество, говорит неправду. Всего мы не знаем. По той простой причине, что Есенин записывал и сохранял только то, к чему он тогда относился серьезно. Известно, однако, что он продолжал сочинять частушки на случай и почти все записки друзьям писал в стихах. Они не сохранились, но, думается, именно эти «несерьезные» тексты были гораздо интереснее, тех, которыми тогда гордился Есенин. (Случай довольно распространенный в истории литературы.)

Готовя в 1925 г. собрание своих произведений, Есенин включил туда несколько стихотворений, помеченных 1910 г., и еще под несколькими, ранее неизвестными, проставил даты — 1911-й и 1912 г. По поводу этих датировок мнения исследователей расходятся. Крайние точки зрения: эти стихи в 1925 г. и написаны, Есенин намеренно ставит ложные даты; и другая — Есенин лучше нас знал, когда что он написал, и никто не имеет права ему не верить. Мы же настаиваем только на одном: никакими сознательными фальсификациями Есенин не занимался. Все мемуаристы вспоминают, что он приходил в Госиздат (где шла подготовка «Собрания») почти всегда пьяным, путал даты, то называл одни, то другие. Но совершенно невозможно, чтобы написанное совсем недавно он отнес к произведениям пятнадцатилетней давности. Ошибиться на несколько лет — другое дело. Действительно, вряд ли эти даты верны (известные нам стихи 1910–1911 гг. еще не «есенинские»). Но в 1914 — начале 1915 г. поэт Сергей Есенин уже состоялся. Думается, что по крайней мере некоторые из этих стихов предназначались для его первого сборника «Радуница», но по каким-то причинам не вошли в него.