Любовь Рябикина - Возвращение домой

- Поздно уже. Спи.

Он попытался повернуть ее к себе лицом, чтобы поцеловать в губы. Ее тело сопротивлялось. Тогда он снова поцеловал ее в шею, надеясь на ответную ласку. Но она вдруг развернулась сама и с ясно прозвучавшим в голосе раздражением отрезала:

- Ты понимаешь, что я устала?

Кузнецов медленно убрал руки и отодвинулся. Немного полежал, обдумывая ситуацию. Затем встал, натянул спортивные штаны и вышел на кухню. Достал из холодильника бутылку водки, а из шкафчика стакан. Налил до краев и залпом выпил. Открыл форточку, сел за стол и уставившись в столешницу, закурил.

Выпивка облегчения не принесла. Он вылил остатки в стакан. Пустую бутылку бросил в ведро с мусором. Достал из пачки еще одну сигарету. Сидел больше часа, но жена так и не вышла на кухню. Тогда полковник снова направился в спальню. Его шаги были не твердыми. Немного постоял возле кровати, глядя на Ольгу и надеясь, что она позовет его. Не смотря на ровное дыхание, он знал, что она не спит. Приглашения не последовало. Тогда он забрал подушку, достал из шкафа одеяло и вышел.

В гостиной бросил постельные принадлежности на диван. Покачиваясь, постоял рядом и вышел на балкон. Выкурил еще несколько сигарет, пытаясь успокоиться. Простояв около часа и замерзнув, вернулся в комнату. Лег на диван. Отвернувшись к спинке, попытался заснуть. Обида на жену, подогретая алкоголем, вызвала слезы на глазах. Он и сам не заметил, как заплакал. Так и заснул со слезами на щеках.

Проснулся от шороха. На дворе стоял день. Сквозь легкие шторы в комнату проникали солнечные лучи, покрывая палас на полу узорчатыми тенями. Жена стояла рядом с диваном и глядела на него. Кузнецов неожиданно заметил, как она постарела. Сердце ожгло жалостью. Он тихо спросил:

- Оля, что происходит?

Она как-то беспомощно пожала плечами и прошептала, скривив лицо в жалкой гримасе:

- Я... Я отвыкла от тебя...

И заплакала, опустив голову. Она не подняла рук, чтобы закрыть лицо. Слезы капали на палас, оставляя на нем темные пятнышки. Полковник вскочил и кинулся к ней. Обида была забыта. Со всей силы прижал к себе и она вдруг отозвалась. С глухим рыданием прижалась к его груди. Обхватила руками за шею:

- Родной мой! Прости меня! Я и сама не понимаю, что со мной происходит...

Кузнецов, как в молодые годы, подхватил ее на руки и понес в спальню.

На работу Ольга опоздала, но не расстроилась, как раньше. Смеясь, натягивала на пополневшее тело то самое платье, которое так поразило его накануне и говорила, говорила не умолкая ни на секунду:

- Я его для тебя покупала и еще ни разу не одевала. Как тебе? Не очень вызывающе? Или не к возрасту мне уже так наряжаться? Как ты считаешь?

Она крутилась перед ним, раскрасневшись, как девчонка, а он лежал в постели и думал, что красивее жены нет ни у кого. И плевать было полковнику на взгляды мужиков со всего мира, ведь Ольга любила только его. И письма ее коротенькие и такие обыкновенные, казались теперь поэтическими поэмами. Ведь она ждала. Боялась за него, но ни единым словом не обмолвилась об этом. Принимала его таким, какой он есть, уважая его решения. Только этим утром он вдруг понял, как же она его любит и мысленно обозвал себя дураком за ночные сомнения.

8 августа 2002 года