II
Конец апреля 1828 года
Накинув полушубок белый,
Зима, сердита и мрачна,
Руси покинула пределы.
Пришла весёлая весна
В столицу хмурую державы.
Недавно стаял хрупкий лёд.
Струи лазурные несёт
Нева, тиха и величава.
Она зеркально отражает
Могучей крепости ансамбль
И, чудится, слегка качает
Его, как сказочный корабль.
Природа солнышком согрета,
Живыми соками полна…
На вид чудесный из окна
Задумчиво глядит Анета.
Она сидит, тоской томима,
Не рада свету вешних дней.
«Я не любима… Не любима.
Не проявляет Алексей
Ко мне особого вниманья,
Со мною, как со всеми, мил.
Зачем он сердце мне пленил?
Напрасны все мои старанья.
Хоть он хорош, высок и строен,
О нём подруги говорят:
«Не верь ему: он зол, он фат».
Любви он, может, не достоин.
Рассудком зная недостатки,
Всё ж отдаюсь мечтам моим,
И сердце замирает сладко
При каждой новой встрече с ним.
Я долго в мире идеальном
Жила прошедшею зимой,
Но неудачен жребий мой, —
Анета думает печально, —
Один лишь раз я полюбила,
Но счастья не дала судьба,
И я, смиренная раба,
Навеки сердце схоронила.
Никто не ведает об этом.
Зачем кого – то посвящать, —
Вздыхает горестно Анета, —
Тревожить зря отца и мать?
На всё да будет Божья воля!
Хоть не дано её понять,
Как хочется порой узнать
Свою заранее мне долю…»
Глядит на линии ладони,
Не замечая, что Крылов
Вошёл в гостиную. В их доме
Обрёл гостеприимный кров
Он, пожилой и одинокий;
В кругу Оленинской семьи
Считаясь издавна своим,
Спросил у девы грустноокой:
«Что ж Вы, Анеточка, в кручине?
Зачем печален милый взгляд?
Как ярко солнце светит ныне!
Пойдём – ка лучше в Летний сад».
«Иван Андреич, так… пустое.
С утра разнылась вновь щека.
Да в том беда невелика.
Пожалуй, прогуляться стоит», —
Она с улыбкой отвечает,
Тоску упрятав глубоко,
Плащ элегантный надевает,
С Крыловым в сад идёт пешком.
Прозрачен Летний сад в апреле:
Свободно взгляд уходит вдаль
Сквозь юной зелени вуаль.
Как на старинной акварели,
Скульптуры стройные белеют
Античных мраморных богинь,
Звенят синицы: «Синь – синь – синь!»
Гуляют пары по аллеям
Господ, наряженных и чинных,
Резвится шумно детвора…
Для вдохновенного пера
Весьма заманчива картина.
Блестят лихих гусаров шпоры,
Кумиров барышень младых.
Ведут шутливо разговоры
И Пушкин с Вяземским средь них.
Поэт, томленьем сердца движим,
Глядит кого – то меж дерев
И повторяет нараспев:
«Где Бренский? – Бренского не вижу!»
(Он реплику такую снова
Из пьесы Озерова взял.)
Узрев Оленину с Крыловым,
С улыбкой Вяземский сказал:
«Вон Бренская идёт к калитке.
Наш баснописец тоже с ней».
К ним устремляется скорей
Обрадованный Пушкин прытко.
Цилиндр подняв по этикету,
Крылову кланяется он,
Целует ручку у Анеты.
Поэт, лишь ею поглощён,
Оставив с другом баснописца,
Под руку девушку берёт,
Вглубь сада быстро с ней идёт
Туда, где Карпин пруд искрится.
Он в рифму говорит остроты,
Ведёт дорожкой вдоль реки,
Читает новые стихи
И сочиняет ей экспромты.
Она смеётся, восхищаясь,
Кокетничает с ним слегка,
На шутку шуткой отвечает,
Забыв о горестях пока:
Его ей слушать интересно.
И, кажется, сердечных бед
Уже следа в помине нет
На личике её прелестном.
Игриво луч заката медный
По стенам комнаты скользит,
Унылой, маленькой и бедной,
Лицо поэта золотит,
Неярким светом освещает
Икону тёмную в углу,
По картам брошенным гуляет
И туалетному столу.
Сидит в задумчивости Пушкин.
Пред ним открытая тетрадь,
Рыжеет на его макушке
Кудрей взлохмаченная прядь,
В руке перо застыло. Ныне,
«Полтаву» вновь начав писать,
Он думает, какое дать
Уместно имя героине,
В Мазепу грозного влюблённой,
Красе украинских степей:
Быть может, «дочерью Матрёной
Гордится славный Кочубей?»
Другая мысль приходит сразу:
«Он горд Натальей молодой…»
Но тут же быстрою рукой
Поэт зачёркивает фразу.
«И подлинно, прекрасной Анны
Милее нет…» – он записал,
И образ девушки желанной
Пред взором мысленным предстал,
Не героини, страстной, грешной —
В воображении возник
Олениной прелестный лик,
Как ангел, чистой, безмятежной.
В морской прогулке до Кронштадта
Поэт встречался утром с ней.
На фоне волн голубоватых
Ещё воздушней и нежней
Ему Анета показалась.
Он похвалы ей говорил,
Она же, стоя у перил,
Пейзажем зыбким любовалась,
На воду взгляд бросая скромно.
Он ей посланье сочинял,
Меж тем его портрет в альбоме
Искусно Дау рисовал.
Критично оглядев рисунок,
Художнику в стихах поэт
Вдруг вдохновенно дал совет
Писать черты Анеты юной…
Забыв на время о поэме,
Поэт перевернул листок.
И воротясь к любимой теме,
Он записал те двадцать строк
Из стихотворного посланья,
Что на прогулке родились.
Непроизвольно понеслись
К Олениной его желанья.
Пора оставить заблужденья
Беспечной юности ему
И, вняв сердечным угрызеньям,
Былых грехов развеять тьму.
В семейный круг свой путь тернистый
Мечтает Пушкин повернуть,
Усталым сердцем отдохнуть
Близ девушки, душою чистой.
Пером, обглоданным и хрустким,
Такими мыслями согрет,
Поэт выводит по – французски:
«Olenina… Poushkine… Annette…»
…Она к нему то благосклонна
И рада от души стихам,
То внемлет вдруг насторожённо
Его восторженным речам.
Болтая с Вяземским игриво,
Она тому назад дня три
Кружилась в модном «попурри».
Глядел на них поэт ревниво.
И червь сомненья сердце точит:
Должно быть, искренне влюблён
В Анету безнадёжно он.
Рука зачёркивает строчки:
С литературной героиней,
Любви послушною рабой,
В ней сходства нету и в помине,
Хоть хороша она собой,
Резва, умна и своенравна.
И пишет далее поэт:
«И то сказать: в Полтаве нет
Красавицы, Марии равной…»
Всё ближе северное лето,
Всё ярче и светлее дни.
Душе мятущейся поэта
Не принесли покой они:
Грозит ему в Сибирь изгнанье.
Элегия «Андрей Шенье»
Тому виною. В тишине,
Предвидя горечь расставанья,
Сидит он на скамейке дальней
В тенистом парке, и, спеша
К Анете думою печальной,
Стихами говорит душа.
Потом уныние сменилось
Вдруг утешительной мечтой,
Когда он ясно вспомнил, что
На «ты» Анета обратилась
К нему, невольными словами
Надежду в сердце оживив.
И Пушкин нежными стихами
Ей снова пишет о любви.
Олениной в конце недели
Везёт стихи за Охту он.
Тесня дорогу с двух сторон,
Плывут берёзки, клёны, ели…
Их величавое движенье,
Листвы и хвои свежий дух
Врачуют сердце. Птичье пенье
Поэту услаждает слух…
Вот показался меж ветвями
В сиянье солнца золотом
В Приютине кирпичный дом
С распахнутыми в сад дверями.
Вокруг знакомые картины:
Трудами занята дворня,
Гуляют важные павлины,
Хвостами дивными маня.
Кружок знакомый в полном сборе:
Оленин, Вяземский, Крылов,
Мицкевич, Гнедич и Козлов…
Текут неспешно разговоры:
Все хвалят виды, речку, сосны
И дома здешнего уют,
Ругают комаров несносных,
Гоняют их, нещадно бьют.
«Подобных полчищ в мире нашем
Не видел раньше никогда.
Забавно, право, господа:
Мы все «камаринскую» пляшем», —
Так шутит Вяземский. Нападки
Лишь Пушкин сносит не ропща
И повторяет: «Сладко! Сладко!»
Весь в окровавленных прыщах,
Он наблюдает в упоенье,
Как, сжав поводья в кулачке,
На тонконогом рысаке
Анета скачет в отдаленье.
С такого расстоянья крошкой
Поэту видится она.
Изящно маленькие ножки
Сидят в упругих стременах.
Ей встречный ветер платье лижет.
Движением руки она
Бег усмиряет скакуна
И подъезжает ближе, ближе…
Анета спешилась. По саду
Пройдясь, улыбкой всех дарит.
«Red Rower, добрый день. Я рада
Вас видеть», – тихо говорит
Поэту: прозвище такое,
Недавно Купера прочтя,
Дала ему она, найдя
В нём сходство с пламенным героем
Корсаром. Пушкин с ней напевно
Заводит речь в тени берёз:
«Вы ангел, Анна Алексевна.
Я снова Вам стихи привёз».
«Благодарю. Прошу Вас очень:
Впишите их ко мне в альбом.
Я их одна прочту потом», —
Она в ответ, потупив очи.
К столу слуга зовёт радушно.
Хозяева, друзья, родня
Заходят в дом. Совсем не скучно
Здесь провести остаток дня:
Читать поэмы, басни, стансы,
Провербы шумно представлять,
Под фортепьяно танцевать
И слушать нежные романсы.
Анета, резвое созданье,
Для всех играет и поёт
И обществу очарованье
Особенное придаёт.
Весь вечер Пушкин наш за нею
Ухаживает напролёт,
«Драгунчиком» её зовет,
Мечтая называть своею…
