Как-то был он в Пошехонском уезде, где собрал массу частушек — около полутораста. Это были очень занимательные частушки…
У него было много друзей среди взрослых. Был у нас на соборном дворе священник — отец Александр Образцов. Он очень увлекался физикой, и у него в свет-личке была настоящая лаборатория, где он ставил опыты, делал приборы. И Коля пропадал у него часами… Еще в раннем детстве ему хотелось изобрести регре-tum mobile, для чего собирал он всякие находки, старые часы, винтики, гаечки, колесики и проволочки и все что-то с большим терпением творил… Вообще он очень интересовался всем, и всегда были слышны его вопросы „почему", „отчего"…
У нас дома в памятные дни устраивались литературные вечера. Мы сами подбирали любимые произведения Пушкина, Гоголя, Жуковского и читали их перед нашей домашней аудиторией. Когда в гимназии устраивались в юбилейные дни ученические вечера, Коля всегда выступал. Он прекрасно читал „Тройку" и „Жизнь" Гоголя. Он любил и потанцевать, участвовал в спектаклях, в шарадах, в разных играх. Летом мы все играли в лапту, городки. Мальчикам разрешалось во время каникул водить голубей. Была у них какая-то необыкновенная Жучка, черная голубка. Они ее заносили на кладбище, это около вокзала, вернее за ним, и потом во всю мочь мчались домой, чтобы ее встретить (на собственном дворе). Она приманивала голубей. Это был своего рода спорт… Но с началом учебы голубей раздавали или продавали.
Зимой катались по Волге на лыжах и на коньках. Летом купались и рыбачили. Раз Коля чуть не утонул. Ловили рыбу с лодки около баржи. Лодку всё прибивало волной к барже. Коля оттолкнулся от баржи и упал в воду. Хорошо, что папа наш был с ними и Колю вытащил. Коля прибежал домой, спрятался под кровать да там и уснул.
Мы все четверо не раз одни совершали поездки в Ярославль. Он — к своей мачехе, а мы — к своим тетям. Эти путешествия мы все очень любили… На свои деньги он как-то купил фотоаппарат и занялся фотографией.
Языками он любил заниматься, делал переводы, изучал татарский. У него были знакомые татары, он ходил к ним и учился говорить. Был у него друг Ваня Слонов, старше его на три года. Ваня уже учился на восточном
U
факультете, в Москве, на отделении арабско-персид-ском… Коля очень интересовался и этими языками. Изучил азбуку этих языков. Это все еще будучи в школе. После экзаменов на аттестат зрелости он все лето готовился к конкурсным экзаменам в Технологический институт, сдал все экзамены на пять и был принят. Год учился, а летом прошел первую практику, ездил на паровозе, сначала кочегаром, потом помощником машиниста и, наконец, машинистом. Сначала на товарных поездах, затем на товарно-пассажирских. А приехали мы в Петроград, он и перешел в Университет на восточные языки. Я сначала изумилась. Нам всем казалось, что из него выйдет хороший инженер. Но потом мы поняли, что он способный языковед…
…Да, Коля был человек незаурядный, очень чистый и патриот своей родины».
Воспоминания Марии Дмитриевны — единственное свидетельство о детских и школьных годах Н. А. Невского. Очевидно, что Н. А. Невский был человеком от природы одаренным. Технические и гуманитарные устремления юноши неизбежно должны были вступить в борьбу при выборе жизненного пути. Мечта об изобретении вечного двигателя сосуществовала со стихийным стремлением изучать восточные языки — татарский, арабскую графику, которую, кстати, он действительно знал, с первыми робкими опытами в этнографии — сбором частушек в Пошехонском уезде.
Е. И. Кычанову довелось побывать в Рыбинске в июне 1963 года. В гостинице мест не было, и краевед-любитель Г. Н. Ключарев устроил его на дебаркадере. По ночам в борт дебаркадера мерно била волжская волна. Погода стояла пасмурная, не по летнему холодная. Из окна «каюты» было видно Заволжье, где под густой сеткой дождя мокли дома и сады села Александровского. В этом уголке Рыбинска многое оставалось еще таким же, как в детские годы Николая Александровича Невского. Стоило сойти с дебаркадера и подняться на невысокий берег — и перед тобой слева возвышался Спасо-Преображенский собор с колокольней постройки 1806 года, обшарпанный и заколоченный. Священником этого собора был дед Н. А. Невского — Н. А. Соснин. Возможно, именно в честь деда Невский и был назван Николаем. Здесь, подле собора, в неболь
шом, но прочном трехэтажном доме и жил отец Николай со своими многочисленными внуками-сиротами. Окна его квартиры, расположенной в первом этаже, выходили прямо на соборную площадь и Волгу. Дом с деревянным крыльцом стоит и по сей день, но жильцов, которые жили бы здесь с дореволюционных времен, нет.
По бывшей Крестовой, ныне улице Ленина, главной улице города, идущей вдоль Волги, по узкому мощенному плитками тротуару Н. А. Невский ходил в гимназию. Оказалось, что проживающие в Рыбинске двоюродные сестры Н. А. Невского — Екатерина Васильевна Арефьева и Наталия Васильевна Соснина — о детстве Николая Александровича помнят мало.
Рыбинский городской архив помещается в кладбищенской церкви, стоящей в центре того самого Георгиевского кладбища, на которое приносили Коля Невский и его товарищи свою черную красавицу, голубку Жучку, столь удачно умыкавшую чужих сизаков. Выражение «тихо, как на кладбище» лишено здесь своего переносного смысла. За окном архива — море зелени: деревья, кусты, среди которых торчат кресты да мраморные памятники именитым рыбинским купцам первой и второй гильдии, былым столпам знаменитой рыбинской хлебной биржи. Здесь уже все принадлежит прошлому, как и документы, находящиеся в архиве.
Карточка на гимназиста Невского Николая:
«Невский Николай. Время рождения 18 февраля 1892 года. Происхождение обер-офицерское. Вероисповедание: православное. Обучался до поступления дома. Время поступления в первый класс: в августе 1900 года» (по аттестату зрелости, точнее— 15.VIII.1900 г.).
Удивительно хорошо сохранился табель успеваемости (как и весь архив Рыбинской мужской гимназии). Н. А. Невский — один из первых учеников своего класса: второй класс, 1902/03 учебный год, все пять, кроме рисования; третий класс — все пять, лишь две четверки, по географии и рисованию, и т. п.
Четвертый класс пришелся на 1905 год. Русско-японская война с театром действий в Маньчжурии заполнила газеты именами японских и русских генералов, китайскими географическими названиями.
С самого начала военных действий еженедельно издавалась «Летопись войны с Японией». В этом рос
кошном иллюстрированном издании большого формата кроме высочайших приказов, донесений с театра военных действий, обзорных статей печатались материалы, уделявшие внимание быту и нравам противника. Очерки из японской жизни, фотографии японских городов, экзотические наряды гейш, непривычные для русского взгляда пейзажи, сцены неведомого в России труда (размотка коконов и др.) — не исключено, что именно все это пробудило первый интерес подростка Николая Невского к Дальнему Востоку. Правда, по словам старожилов, китайцев и даже японцев в Рыбинске можно было встретить и ранее. Они приезжали на знаменитые рыбинские Петровские ярмарки. Ярмарка открывалась на Петров день, на большом пустыре за речкой Черемхой. По улице Стоялой от пожарной каланчи через мост на ярмарку двигались толпы людей. Китайцы и японцы (а вернее, думается, все-таки только китайцы, которых в то время действительно немало бродило по России) торговали шелком, куколками, веерами, разной мелочью, показывали фокусы. И вот теперь там, на далекой родине этих желтолицых, с длинными косами фокусников, рвались снаряды, лилась кровь, оттуда возвращались искалеченными солдаты, там Российскому государству наносился неотвратимый и ощутимый урон.
