…В 1931 году я получил задание от Рудзутака организовать террористическую группу для убийства членов Политбюро Молотова, Ворошилова, Кагановича… В течение месяца Озолин, Клепто и Мурам выслеживали Молотова, Ворошилова, Кагановича безрезультатно. Рудзутак возмущался их бездеятельность и просил меня снова прислать их на дачу к нему. В это время я получил от Ворошилова назначение выехать на Колыму директором Дальстроя и уже был лишен возможности организовать террор против Молотова, Ворошилова и Кагановича»6.
После этого допроса до следующего перерыв был — неделя. И Берзин стал снова вспоминать историю Колымы — уже советской.
Как это начиналось
После 1917 года Колыма далеко не сразу стала одним из самых страшных мест, где в лагерях работали заключенные.
Первые пятнадцать лет на Колыме заключенных не было.
После Октябрьской революции весь Северо-Восток России — Колыма и Чукотка, Камчатка и Охотское побережье развивались по-прежнему очень медленно. Лишь в 1923 году здесь закончилась Гражданская война, пылившаяся в кратковременные стычки малочисленных и разрозненных вооруженных групп врагов советской власти с такими же малочисленными отрядами защитников этой власти. По существу, каких-либо регулярных воинских подразделений на огромной территории в два миллиона квадратных километров в эти годы не действовало[2], и поэтому крупных военных сражений здесь не происходило.
И после Гражданской войны этот край оставался белым пятном на карге Советского Союза. Комиссия Геологического комитета в 1924 году отмечала следующее: «Знакомство с геологией и горнопромышленными богатствами Северо-Востока Сибири совершенно ничтожно. Страна эта принадлежит к наименее изученным на всем земном шаре»8.
На Колыме еще в дореволюционные годы отечественные старатели начали искать золото. Слухи об этом распространялись по Дальнему Востоку довольно широко. В 1908–1913 годах несколько самодеятельных экспедиций на верхние притоки реки Колымы организовал торговый приказчик Юрий Розенфельд (в документах часто скрывавшийся под псевдонимом Георгий Нордштерн). В свои путешествия он брал профессиональных старателей, проводниками с ним ходили местные жители. Вот от этих людей и пошли легенды о якобы найденных в те годы месторождениях золота.
Распространению этих слухов способствовал и сам Розенфельд: в 1916–1918 годах он направил в Российский Геологический комитет и в Географическое общество несколько записок с предложением организовать профессиональную геологическую экспедицию на Колыму, которая бы подтвердила сделанные им находки. В 1925 году Розенфельд даже опубликовал статью, где не очень грамотно описывал будто бы открытые им «золотые гореловские жилы» и несколько систем россыпного золота9.
Сегодня можно сказать достоверно, что Розенфельд в те годы ничего не открыл, да и открыть не мог — по элементарному своему невежеству. Но сделанная им реклама привлекла в Колымский район несколько старательских артелей.
С 1924 года одна из таких артелей под руководством опытного золотоискателя — практика Ф. Р. Поликарпова провела разведку и добычу золота на притоке Колымы — речке Среднекан. Весной 1928 года начальник Охотско-Камчатского горного округа направил во Владивосток в Далькрайсовнархоз телеграмму:
«В верховьях Колымы вольноприискателями открыто месторождение тчк артелью восемь человек течение летних месяцев прошлого года намыто более двух пудов золота часть которого сдана АКО тчк по сведениям участников золотоносность не ограничивается Среднеканом а распространяется на все верховье Колымы»10.
В 1927 году, на основании публикации Розенфельда и других подобных сведений, Колымский район был включен Геологическим комитетом в число тридцати местностей, которые он запланировал обследовать. Однако денег на эти работы Геолком не имел. Их выделило только что организованное государственное акционерное общество «Союззолото», созданное для развертывания в стране золотодобычных работ. И летом 1928 года из Ленинграда поездом, а затем из Владивостока пароходом на Колыму отправилась геологоразведочная экспедиция под руководством Ю. А. Билибина.
Его заместитель по экспедиции геолог В. А. Цареградский потом, вспоминал:
«Мы высадились на побережье Охотского моря, недалеко от поселка Ола, в ночь с 3 на 4 июля 1928 года. Пустынный берег предстал перед нами. Ни топографических карт, ни каких-либо других материалов об этом районе у нас не было — их не существовало в природе»11.
Именно участники этой экспедиции дали современное название той безымянной местности, на которой позже возник город Магадан. Произошло это благодаря тому, что экспедиция после высадки с парохода еще долго не могла организовать сухопутный маршрут в глубь тайги, к месту работ старателей — туда, где предполагалось вести геологоразведочные работы.
Экспедиция высадилась не в бухте Нагаева, так как там не было никакого жилья, пригодного для организации перевалочной базы. Пароход с геологами стал на якорь в соседнем заливе, куда впадала река Ола. На берегу были рассыпаны домики небольшого поселения с тем же названием, существовавшего с конца XVIII века. Здесь, в селе Ола, на первых порах и обосновалась экспедиция.
Для похода к приискам нужно было найти лошадей, запастись продуктами и кое-каким инструментом. Все это в маленьком поселке оказалось очень грудным. Чтобы не пропадало впустую время, В. А. Цареградский и геодезист Д. Н. Казанли, взяв с собой несколько рабочих и местного проводника, отправились берегом Ольского залива в сторону бухты Нагаева — это около двадцати километров.
Чтобы попасть на берег Нагаевской бухты, по пути им пришлось пройти побережьем еще одной маленькой бухточки, которая в 1912 году была нанесена на карту как бухта имени капитана К. Н. Гертнера. Здесь, вблизи устья небольшой речки, стояло несколько эвенских юрт. На берегу хаотично громоздились кучи нанесенных морем обломков деревьев и веток. Проводник — эвен объяснил геологам, что это место по-эвенски называется «монголам». Цареградский нанес на свою карту изгибы маленькой речушки и ее местное название: Магаданка.
Пройдя по берегу этой речки вверх по течению, они обнаружили, что вышли в долину, которая была отделена лишь небольшой пологой сопкой от огромной бухты Нагаева. (Это название было дано бухте в 1912 году в честь российского гидрографа А. И. Нагаева.)
Именно здесь, на сопке, спускавшейся одним склонам к Нагаевской бухте, а вторым — в долину реки Магаданки, в следующем 1929 году поставили первые домики работники Охотско-Эвенской (Нагаевской) культбазы. Здесь потом и вырос город Магадан.
