Работал каменщиком, потом полковым (есть под землею такая должность. Полковой несет дежурство на дощатом полке в шахтном колодце). Потом спустился Семен в самый низ, к угольку. Вылезал на солнце чумазый, и даже на конвертах домой случались угольные отпечатки от пальцев. Вздыхала мать, качали головами братья и звали домой, на землю. А Семену шахта понравилась, и даже прославился Семен Бигуняк на донецкой земле. Большую премию получил, грамоты, благодарности от начальства.
Однажды в праздник случилась авария: сцепились канаты, застряла бадья. А внизу человек, новичок на шахте, дежурил, сидел на том самом полке. Пока били тревогу, пока вызывали спасателей – Семен схватил рукавицы и по канату, как в цирке, вниз. Триста шестьдесят метров скользил. Деревянный полок опрокинулся. В нише ствола сидел чудом спасшийся и перепуганный насмерть шахтер. Семен выпростал бадью, поставил сигнализацию. Приехали спасатели, а Семен с новичком уже наверху. Докладывает: так, мол, и так, все в порядке…
Отслужил Семен в армии. Научился шоферскому делу. Братья звали на Львовщину, а он опять на шахту подался.
– Семен вернулся!.. – Друзья хлопали ручищами по спине, оставляли на гимнастерке черные отпечатки.
Семен почувствовал себя взрослым, нужным на земле, сильным и счастливым. А одному со счастьем что делать?!
Ее звали Зоя, счастье вдвое выросло. Но потом Зоя загрустила по матери («Поедем, да поедем к нам в Белоруссию…»). Вздохнул Семен и поехал.
Устроили шахтера шофером к Зоиному дядьке на базу. («Пусть повесят меня, чтоб стал я теперь работать на базах…») Не получилась шоферская служба. На новую перешел. И тут дома всякое началось. («Сначала с тещей схлестнулись, а потом и Зойка на меня повернулась: не хозяин, мол, не болеешь об доме».)
Оглянулся Семен – а счастья как не бывало. И как возвращать его – неизвестно. Вот тут и сказал Семен: «Видишь, Зоя, кружок на карте? Это Братск. Люди новую жизнь строят… Поедешь?» Теща плакала. Дядя замкнул свою базу, пришел отговаривать, но, поглядев на Семена, сказал: «Я и раньше определял – беспутный». А Семен в тот день почуял, что счастье не умерло. И вот уже год крутит Семен баранку на Ангаре. («Работа не шибко по мне, но покамест мирюсь. Домашним делом был сильно занят…»)
На стройке туго с жильем. Чтобы не удлинять очередь («…есть такие, что с пацанами ждут…»), решил Семен сама себе «сладить» времянку. От пола до трубы сам и «сладил»…
Когда в последний день мы проезжали к аэродрому, в аккуратном игрушечном домике горел огонек.
– Зоя с работы вернулась, – сказал Семен и дал газу.
– Спешишь?
– Так ведь ждет!..
На Братском аэродроме мы распрощались.
– Ну, пишите, пишите, только чтоб, как это говорится… И про меня?.. Да вы что!.. Про счастье? Гм… Как же про это напишешь… Ну, всего! – Семен сел в машину и дал такого газу, что снежная пыль долго кружилась по дороге к плотине…
Фото В. Пескова. А. Глазов, В. Песков. Братск. 30 января 1962 г.Фотоновелла
Африка. Сомали. Экватор. Город Могадишо.
В центре города – новый отель с вывеской «Леопард». Два стройных высоких парня схватили чемоданы и понесли. У конторки портье они вдруг уронили поклажу:
– Русские?!
В «Леопарде» жили американцы, французы, итальянцы, бельгийцы. Двое русских были первыми русскими.
Вечером в комнату к нам постучались. Те же два парня, робко присев на стулья, расспрашивали, а мы отвечали… Под конец разговора парни достали тетрадки:
– Напишите русские буквы…
Для нас это был первый случай после первого класса, когда мы старательно выводили русский алфавит. Потом слова: ма-ма, Мос-ква, спут-ник, Аф-ри-ка…
Мы поздно возвращались в отель – было много работы. Город спал. Слышен был шум океана, шелестели листьями пальмы, на последнем сеансе в открытом кинотеатре ковбои убивали друг друга из ружей и пистолетов. «Леопард» тоже спал. На темных окнах сверкали блики африканской луны. Дремал портье у конторки. Мы тихо поднимались к верхнему этажу и каждую ночь видели одну и ту же картину: освещенная дверь, два силуэта с тетрадками.
– А, б, в, г, д…
– Мос-ква.
– Спут-ник…
– А как по-вашему будет «мистер»?
Потом мы уехали за экватор. Вернулись пыльные и усталые. Остановились опять в «Леопарде».
Утром постучались два стройных парня.
– Есть подарок для вас, – говорят они по-английски. Потом берутся за руки и, как школьники возле елки, декламируют хором по-русски: «Доб-рый ут-ро, то-ва-ри-щи!..»
Фото автора. 3 февраля 1962 г.Лыжню будто маслом потерли – лоснится на солнце. По ней прошла уже сотня людей. Крики и смех – веселая лыжня! Но если вы охотник за лесными загадками, если по душе вам лесные встречи – не идите проторенной лыжней. Сверните в сторону – лес любит осторожных и нешумливых.
Остановитесь-ка на минутку. Чей это след?.. Заяц – самый старательный «грамотей». Лесная белая книга хранит запись ночных похождений косого: поглодал осинку, потом на лесную дорогу свернул – пожевал потерянный с воза клок сена, на опушке присел, испугался чего-то… Не зря испугался. Под старой ветлою настигли зайца белые в крапинку крылья – вот перышко на снегу. Заяц упал на спину и стал защищаться. Скажите теперь, что заяц труслив! Отчаянно защищался косой, бил задними лапами. Но одолела его разбойница с крыльями в крапинку. Она прилетела с дальнего севера. Зовут ее: Полярная Сова. Остались от зайца кровь на снегу, лапки да уши.
Следы, следы. Ровная строчка лисьих следов. Куница прыгала с елки на елку, роняла на снег кору, комочки снега. Следы на снегу, как красивое обещание. Идешь и ждешь. А они все дразнят, манят. И только терпеливым дается в руки обещанное… Стоп. Что-то мелькнуло… Белка забавно скачет по веткам, замирает, наклоняет голову вниз и – прыг, зарывается в снег. Вот пепельная шуба опять наверху. Острые зубы грызут орех. Как угадала белка, что именно в этом месте под снежной периной спрятан орех? Загадка. Вы не знаете отгадки, и я не знаю. И даже ученый, пожалуй, не скажет…
Тишина-а… Один только дятел работает. На сосне у него – наковальня. Выдолбит шишку, бросит. На снегу у ствола – темный круг от брошенных шишек. С неба падают шестигранные звезды. Звезды рождаются из ничего, из мороза в голубом небе. Падает легкий, отборный снег. Его называют пороша. Правда, ведь очень хорошее и очень древнее слово – пороша.
Фрр!.. Фр-рр!.. – Черные и серые птицы прямо из-под лыж рвутся. Фу… Это же тетерева. Вечером они прямо с березы бултыхнулись в мягкий снег. Под снегом и ночевали. Надо было зорче глядеть. Издали можно заметить лунки в снегу. А теперь по две лунки над каждой тетеревиной постелью – вход и выход. Если кто-нибудь по нашему следу пойдет, скажет: ого, косачей распугали… Одним словом, нам повезло.
